– А я слышала от них: «Если не сложишь на подветренной стороне, зимой не будет проку», – добавила Ненн.
– Этого я никогда не слышал, – заметил я.
– А шестая фраза? – спросил Тнота.
Я вздохнул. Я слышал ее лишь однажды ночью, в начале отступления от Адрогорска, когда драджи шли по пятам и наседали.
– Они сказали: «Помилуй нас, святой дух». Они такое говорят нечасто. Кто знает, отчего они говорят вообще? Гребаные недомерки.
Я замахнулся древком топора на тварь, слишком уж подобравшуюся к лошадиной ноге. Джиллинг отскочил, непрестанно вереща, что кто-то «хороший парень».
Я не рассказал всего. Целиком фраза звучала так: «Помилуй нас, святой дух. Безымянные предали нас. Смерть грядет». Сейчас не самое подходящее время для таких цитат.
Перед тем как остановиться на ночь, мы поймали несколько джиллингов, прикончили их и развесили пузатые красные тельца на окрестных скалах. Старый проверенный метод отпугнуть ублюдков – но, увы, не вполне надежный. Мы легли и прижались друг к другу, отчасти из-за тепла, отчасти потому, что так легче наблюдать сразу за двумя. Клада и Эала стояли высоко в ночном небе, разливая призрачный свет. В Мороке всегда трудно уснуть, но мы как-то справились. Сколько сон не отгоняй, он в конце концов обязательно догонит. Проснулись мы с целыми руками и ногами. Хорошее начало трудового дня, что да, то да. На завтрак пошли холодная колбаса и сухой горох, залитые водкой и бражкой. На десерт – лакрица.
Я ощущал, как внутри меня копится чужое: магия, неправильность всего и вся. Оно лезет в одежду, в руки и ноги, свербит в глазах, наполняет вонью весь мир. В кожу будто впитывается липкое сало. Чужое всегда рядом, за плечом. Чужим дышишь, обоняешь его и, помимо воли, становишься его частью. Как же Воронья Лапа сумел такое? Никто не знает, что такое «Сердце пустоты», но что из него вышло, видели все. Воронья Лапа нашел его? Или сделал сам? Если сделал, почему не повторил в тот мрачный день, когда Глубинные короли снова пошли в атаку? Морок – памятник его неразборчивой жестокости и мощи, надмогильный камень десяткам тысяч принесенных в жертву гражданских и солдат. А заодно и напоминание Глубинным королям о том, что Безымянные тоже могучи. Быть может, затем Воронья Лапа и создал Морок?
На четвертый день перед нами из тумана выплыл кратер Холода. Еще утро, но наше дыхание вырывалось белым паром из ртов. Кратер предстал пятном черноты. Когда подъехали ближе, различили края.
Кратер диаметром почти в три мили, глубиной в центре около двухсот футов. Дно покрыто грубой серебристой пылью, напоминающей металлические опилки. Мы уже знали, что от нее лучше держаться подальше. У тех, кто ее касался, на коже открывались болезненные гноящиеся язвы. От кратера вообще лучше держаться подальше, как от большинства прочих красот Морока. Я глубоко вдохнул, втянул отравленный воздух. Да, успели ровно по плану. Я плюнул вязкой от пыли слюной. Спустя пару секунд мой плевок отрастил ноги и побежал вниз, в кратер.
– Хватаем кадра – и тут же назад, – предложила Ненн.
Я кивнул, соглашаясь. Торчать здесь даже лишнюю минуту бессмысленно и опасно.
Над бастионом, возведенным у самого края кратера, висели флаги Великого союза. В Мороке мало проку строить, поскольку местность то и дело менялась. Но некоторые места всегда оставались там же: например, руины Адрогорска и Клира и Пыльное ущелье. На юге не сходила с места Бесконечная пустошь. Лунная навигация была возможна только между ними, опорами и маяками в движущемся безумии. Потому солдаты Дортмарка и сумели построить что-то вроде форта близ кратера. Примитивная постройка, лишь кучи камней, уложенных в низкие стены, но по меркам Морока – шедевр зодчества. Флаги висели на длинных жердях, воткнутых посреди форта. Несомненно, часовые уже заметили нас и ждали, взведя курки.
Навстречу нам вышло пятеро солдат. Они совсем не обрадовались, увидев капитана «Черных крыльев». Мы въехали в форт под визгливое нытье собирателей влаги. Как снаружи, так и внутри: уложенные кое-как глыбы, дыры замазаны землей, полотняные крыши. Жилище не ахти – но предохранит от джиллингов и ползучих ночных тварей. Визг исходил от батареи черных стальных цилиндров с широкими, тонкими, как бумага, серебряными дисками, вытягивающими доступную влагу из воздуха. В Мороке нет родников и рек, а если бы и были, я бы не стал из них пить. Экстракторы влаги работали на фосе. Старая технология. Ее применяли на кораблях несколько веков назад. Морок заставил ее вспомнить. Донельзя раздражающий звук. И ведь он не смолкает ни днем ни ночью.
Скорей бы мы убрались отсюда.
– Долго вы тут? – спросил я сержанта.
– Слишком долго. Уже два месяца.
– Кстати, тут мимо не проходил спиннер по имени Глек Малдон?
Да уж, к месту вопрос. Но, все-таки, а вдруг?
– Глек? Не-а, не было его. К нам недавно прибыло пополнение. Говорят, у Глека световая слепота.
– Да, наверное, – согласился я. – Ну, спросить не помешает.
Мы отвели лошадей на конюшню и отправились к майору Бернсту. Он показался слишком уж молодым для такого чина и поста. Симпатичный юноша с напомаженными усиками, но с налитыми кровью глазами. Похоже, стены не слишком успокаивали. Капитан Бернст явно недосыпал. Он поинтересовался лишь тем, почему мы здесь, собираемся ли поедать его припасы и привезли ли свежие распоряжения.
– Чего Венцер не отзывает вас? – спросил я. – Драджи идут с севера. Им не составит труда захватить вас.
– Мы стационарный патруль. Не даем драджам незаметно проскользнуть в нашу часть Морока, – серьезно сказал Бернст.
Похоже, он недавно из университета, с купленным офицерским патентом и совсем без опыта. Готов спорить: если бы мог, парнишка тут же содрал с себя полумесяцы и вернулся к академическому золоту.
– Много их видели? – спросил я.
Хм, я здесь не ради войны, но любопытствую помимо воли. Старые привычки трудно умирают.
– Больше, чем хотелось бы, – ответил майор. – Их разведчики подбираются к самому кратеру. Понемногу, не больше десятка зараз. Мы пару раз отгоняли их. Стычек не было, но видеть драджей всегда нерадостно.
– Что да, то да, – согласился я.
– Как там дела на западе? – тоскливо спросил он.
Я заверил, что все отлично. Да уж, вранье просто на все сто.
– Я за графом Танза, – объяснил я. – Лучше всего, если я его подхвачу прямо сейчас
