– Хорош бородами половицы мести, говорите, кто такие и зачем пожаловали.
– Купцы мы здешние, государь, – странным образом не перебивая друг друга, зачастили давешние оборванцы, – холопы твои верные, Федька Ермолин и Матюшка Скоков. А пришли, потому что звал ты нас давеча, неужто запамятовал?
– Царь ничего не забывает, – заявляю я негоциантам, строго сдвинув брови, чем тут же повергаю их обратно на пол, – царь может об иных своих многотрудных делах задуматься. А купцов, верно, звал – хотел о торговых делах поговорить…
– Надежа-государь, кормилец, как солнце ясное обогрел ты нас своими словами. Пропадаем, государь, разорила нас вконец смута проклятая да война. Скоро последнего достояния совсем лишимся. Сколь годов товары никуда не возили, а оттого и денег нет на подати…
– Стоп-стоп, купцы… А если у вас денег даже на подати нет, откуда же вы на товары их возьмете и чем торговать станете?
– Надежа, если война прекратится и торг начнется, то и товар найдется. У купца главный капитал – имя его. Если имя есть, то и торговля будет, а если нет имени, то и деньги могут не помочь.
– Понятно, тогда слушайте сюда: летом уговорились мы о встрече в Новгороде с братом нашим, шведским королем. И я мыслю с собой взять не только бояр да дьяков, но и купцов. Чтобы предложить шведской короне вместо войны торговлю. Что можно в Швеции закупить, я знаю, а что вы можете такого предложить, с тем чтобы купцы шведские всю плешь своему королю проели, но уговорили на мир с державой нашей?
– Радость какая, государь-надежа, раз уж просишь нас послужить, так мы наизнанку вывернемся, а послужим! А товар найдется, посуди сам. Земля у свеев не больно хорошо родит, а у нас – хлеб! А еще мед, кожи, воск, сало они хорошо берут. Да мало ли!
– Что товар есть – это хорошо, вот только слышал я от негоциантов иноземных, что купцы русские к обману склонны. Чуть, говорят, недоглядишь за ними, и они вместо хорошего товара норовят всякую дрянь подсунуть. То гнилое, то цвелое, то еще чего!
– Поклеп, государь! Не верь иродам иноземным, врут, проклятущие!
– Ну поклеп так поклеп, только учтите: привезете какую-нибудь неподобь – не помилую!
– Да нешто мы без понятия, государь, само собой – на первый раз-то товар наилучший… – затарахтел Скоков, пока выпучивший глаза Ермолин не наступил ему на ногу.
– Вот и я об этом, купцы!..
Посланные на поиск неприятеля казаки не подкачали и довольно скоро обнаружили рыскавший в окрестностях Можайска отряд хорунжего Мотылевского. Получив известие о выходе войск Черкасского, бравый хорунжий не стал ждать неприятностей и отступил к Вязьме. Тут бы пану Мотылевскому и пропасть со своим отрядом, но хитрый поляк как-то почуял опасность и, не доходя полпути до города, резко повернул на север к Ржеву. На его несчастье, смелый маневр не остался незамеченным, и карауливший каждый его шаг Михальский собрал всех, кого смог, и двинулся следом. Получив сообщение Корнилия, я задумался. По донесениям лазутчиков, у пана Мотылевского было четыре хоругви, то есть от пятисот до восьмисот сабель. В захваченном поляками Ржеве тоже был небольшой вражеский гарнизон. А у Михальского под рукой, кроме его хоругви, максимум пара сотен казаков. Бывший лисовчик нашел бы, конечно, способ пощипать пана Мотылевского, но вот разгромить его не смог бы ни при каких условиях. Выпускать же поляков, казалось уже бывших в руках, не хотелось совершенно. Мысль о том, чтобы рвануть вдогонку с драгунами и рейтарами, казалась все более соблазнительной, но вот куда хорунжий поведет свой отряд?
Среди вяземских помещиков, помогавших отбить свой город у оккупантов, выделялся бывший стрелецкий сотник Петр Казарин. Вельяминов помнил его еще по ополчению и когда возник вопрос, кого назначить временным воеводой в освобожденной Вязьме, указал на него. Так уж случилось, что послание от Корнилия я получил как раз тогда, когда верный Никита привел ко мне бывшего сотника. Исполнявший роль секретаря Матвей Сомов, пожалованный перед самым походом в дьяки, повинуясь моему взгляду, прочитал сообщение вслух. Пока мое величество думало, прочие почтительно молчали. Наконец ничего не надумав, я выразительно посмотрел на приближенных:
– Чего молчите?
– Государь, а может, пес с ним, с хорунжим этим? – спросил, помявшись, Вельяминов, – Корнилий наш – воевода лихой, пощиплет ляхов, и ладно.
В принципе Никиту можно было понять, события пока развивались строго по плану. Войско выступило и добилось первых успехов. Сейчас мы в какой-никакой крепости, ждем подхода основных сил, а враг отступает. А если выступить на поимку мелкого вражеского отряда, то царь, рубль за сто, в крепости не усидит и поведет войска сам, а ты, Никита Иванович, думай, как царскую безопасность обеспечить. А на войне ведь всяко бывает, спаси и сохрани царица небесная! Оттертый на задний план Казарин тем временем вышел вперед и, поклонившись, проговорил:
– Дозволь, государь, слово молвить.
– Ну молви, если есть что.
– Государь, коли поляки пошли к Ржеву, то им никак Вазузы-реки не миновать. А она хоть и не Волга, но все же речка не малая, и брод в тех местах только один. И если пойти прямо сейчас да налегке, то можно раньше ляхов успеть.
– Ты, Петр, говори, да не заговаривайся: мыслимое ли дело туда раньше поспеть, поляки-то, я чаю, не на волах? – с досадой заговорил Вельяминов.
– Не на волах, Никита Иванович, – согласился Казарин, – но и не без добычи, и полон, поди, гонят, так что идут не споро, а я короткий путь знаю. Так что если не мешкать, то за три дня успеть можно.
– А что за река у вас тут такая, что на ней бродов нет, и точно ли можно вперед ляхов успеть?
– Я мыслю так, государь, раз Мотылевский так резко повернул, то, стало быть, проведал анафема, что ты тут стоишь. Так что
