Мы нашли убежище: нечто вроде грота у подножия крутого каменистого холма. Грот был не настолько глубок, чтобы назвать его пещерой, но все же достаточно вместителен. К тому же он находился поодаль от туристических троп, поэтому мы сочли возможным развести внутри небольшой костер. Мы с Мигелем рассказали друг другу наши истории — сначала торопливо и сбивчиво, в общих чертах, затем спокойнее, с растущими доверием и откровенностью. За разговором ночь пролетела незаметно, мы оглянуться не успели, как небо на востоке уже посветлело.
Слушая рассказ Мигеля о попавших в Интернет видео с закрепленных у меня на руке и на шлеме камер, я думал, что сгорю от стыда. Мне хотелось втянуть голову в плечи и зажмуриться.
— Не могу поверить… мои друзья… родители… они видели все это. — Я внутренне содрогнулся.
— Я-то думал, что рождение моих крыльев было мучительным, — усмехнулся Мигель. — По крайней мере, кроме меня самого, никто больше не мучился.
— Рождение крыльев?
— Ну да. По-моему, это самое точное выражение, — снова хмыкнул Мигель.
— Пожалуй, — согласился я. — Ты уверен, что все еще хочешь иметь дело с человеком, опозорившимся на весь белый свет? — поддел я Мигеля. — Хорошо, что я оставил свой мобильник дома. Вот уж точно, меньше всего мне хотелось бы видеть сюжет… кхе… о рождении крыльев. — Я снова поежился, представив, какой шум поднялся в Интернете после появления моих видео. — Сдается мне, что одинокая жизнь в лесу вдали от цивилизации — не такая уж плохая штука, — пошутил я.
— Кстати, об одинокой жизни вдали от цивилизации… — Мигель кинул на меня быстрый взгляд. — Думаю, что большинство людей в Интернете наблюдали за тобой просто от нечего делать, но не удивлюсь, если вскоре появятся настоящие охотники за «мальчиком с крыльями». Вскоре — это уже сегодня.
Я уставился на Мигеля.
— Какие еще охотники?
— За твое возвращение в цивилизацию назначена награда.
— Кем? Надеюсь, не моими родителями!
— Нет, конечно. — Мигель покачал головой. — Какая-то частная компания, названия они не сказали. Дай бог, чтобы эти люди действовали из лучших побуждений.
— Не уверен. — Я тоже покачал головой. — А что с тобой? Тебя кто-нибудь разыскивает?
— Никто о моих крыльях не знает, по крайней мере никто из живущих. И на этом свете не осталось ни единого человека, кого волновало бы, где я и что со мной, — ответил Мигель.
— А как же твой отец?
Мигель опустил глаза и уставился на остывающий пепел костра.
— А что мой отец?
— Он жив? Ты ни разу о нем не упомянул. — Я откинулся назад и привалился спиной к стене грота — от долгого сидения на земле затекли ноги и ломило поясницу.
Мигель не отвечал и не отводил невидящих глаз от потухшего костра. Он машинально выудил из ворота рубашки деревянный крестик на черной тесемке и зажал его в кулаке.
— Мигель, — позвал я своего нового друга.
Мигель поднял глаза. Его взгляд не сразу сфокусировался на мне.
— Не знаю. Возможно, он умер. Хотя вряд ли. Я ничего не слышал о нем последние пять лет.
— Почему?
Мигель пожал плечами, и его сложенные за спиной крылья точь-в-точь повторили движение, словно отражение в зеркале.
— Он совершил ужасный поступок, мы, мама и я, ушли от него и переехали в Мехико. С тех пор я его не видел.
— А где вы жили раньше, до переезда?
— В Нью-Йорке, на Манхэттене. — Губы Мигеля скривились в горькой усмешке. — Представляешь, какой контраст с тем, что нас ожидало в Мексике.
Было совершенно очевидно, что разговоры о прошлом его семьи — запретная тема. Я не стал больше задавать ненужных вопросов. Мы помолчали. Мигель снова погрузился в созерцание кучки золы, поблескивающей случайными багровыми всполохами. Я, решив поэкспериментировать со своими крыльями, оперся на локтевой сгиб крыла, как если бы это был локоть руки, — как ни странно, такая поза оказалась очень удобной, даже несмотря на то, что придавленные к земле перья слегка помялись.
Через некоторое время я решился прервать раздумья моего друга:
— Мигель, ты случайно не знаешь, не обращались ли твои родители в клинику в Пекине по поводу экстракорпорального оплодотворения?
— Что? — удивленно переспросил Мигель.
— Просто… наверное, врачи там что-то сделали, и… ну эти штуки. — Я чуть подался впереди, высвободив одно крыло, шевельнул им. Моя способность контролировать движение крыльев заметно улучшилась, хотя я все еще не мог двигать ими также свободно, как руками или ногами: мне приходилось мысленно отдавать приказ: «Крыло, двигайся!» — Вот я и подумал, что и с тобой могло произойти нечто подобное.
— Нет! Уверен, ничего подобного они не делали. И кроме того… — Мигель снял с шеи тесемку, на которой висел его деревянный крестик. — Тейлор, ты не думаешь, что за всем этим должна стоять… высшая сила?
— Что-о-о?
— Этого не произошло бы, не будь на то воли Бога, — произнес Мигель мягко, но с непоколебимой уверенностью в голосе. — Мне только интересно, зачем… И надеюсь, мы скоро об этом узнаем.
— Думаешь? Я-то надеюсь, что мы сможем использовать эти штуки для чего-нибудь более полезного, чем просто носить их в качестве украшения «а-ля ангел». — Я слабо улыбнулся. Кажется, до сих пор среди моих друзей не было человека, столь серьезно относящегося к религии.
На мгновение я даже испугался, что моя реплика задела Мигеля. Но сосредоточенность на его лице сменилась весельем.
— Обидно было бы, если бы нам дали крылья и не дали способности летать, — рассмеялся Мигель. Он снова надел тесемку на шею и убрал крест в вырез рубашки, затем легко поднялся, опираясь на крылья, чтобы оттолкнуться от земли. — Ты еще не пробовал летать?
Я неловко последовал примеру Мигеля и встал, чувствуя, как покалывает в затекших ногах.
— Пробовал пару раз планировать. Первый раз когда парашют не раскрылся и второй — когда сиганул с десятого этажа больницы. Но полетом это вряд ли назовешь. Мускулатура человеческого тела не приспособлена для таких вещей. Боюсь, нам потребуется серьезная тренировка, прежде чем крылья по-настоящему окрепнут.
Мой желудок
