— Не дергайся, я еще не закончила.
Позже я сама поразилась бесцеремонности, с которой отодвинула в сторону крылья Ястреба, просунула руки у него под мышками, обернула его по животу оторванным лоскутом и протянула оба конца ткани назад. Но в тот момент мне было не до формальностей — я была слишком увлечена реализацией своей дизайнерской идеи. Лоскут оказался слишком коротким, чтобы связать его на спине, однако на помощь пришла Туи. Она достала из «купленного» нами в супермаркете дорожного набора булавки, и мы ловко скрепили концы лоскута на спине у Ястреба чуть ниже крыльев.
Закончив наряжать Ястреба, я отступила на шаг назад и спросила с театральной серьезностью:
— Ну, как ты себя чувствуешь?
— Необычно, — сказал Ястреб и попытался заглянуть себе через плечо, чтобы увидеть результат моей работы.
— Не слишком туго? — деловито спросила я.
Ястреб неуверенно хмыкнул:
— А насколько плотно эта штука должна сидеть?
— Достаточно плотно, чтобы футболка не сваливалась, и достаточно свободно, чтобы ты мог дышать и двигаться, модник, — отрезала я.
Туи сдавленно хихикнула, однако, судя по заинтересованности, с которой она ждала ответа Ястреба, моя модная идея пришлась ей по вкусу.
Ястреб похлопал крыльями, подвигал плечами и немного прошелся взад-вперед.
— Да вроде ничего, удобно, — наконец согласился он. — Спасибо.
— На здоровье, — вежливо ответила я. — На первое время сойдет. Но если крылья у нас будут и дальше расти в том же темпе, придется серьезно подумать, как быть с одеждой.
— Интересно, как долго они еще будут расти? — спросила Туи. — И как долго наше тело сможет нести крылья, пока они не станут слишком тяжелыми?
Сокол расправил крылья и, оглядывая их, покрутил головой направо и налево.
— Мне кажется, что они не будут слишком тяжелыми. Растут-то перья, а не кости и мышцы. Перья много не весят, так?
— Нет, не так. Вспомни, какими твои крылья были вначале. А если ты теперь полностью расправляешь крылья, то, обрати внимание, — сказал Ястреб, расправляя собственные крылья и стараясь при этом никого не зацепить, — кисть крыла находится гораздо дальше от плеча, чем раньше. Видишь?
— А где у тебя находится кисть крыла? — спросил Сокол.
— Вон под теми перьями… да нет же, не под маховыми, а вон те… большие кроющие перья… черт! — Ястреб сложил крылья. — Слушай, ты вообще в курсе, как называются разные виды перьев?
— Я даже не в курсе, как называюсь я сам, а не то что из каких частей состоят мои крылья или как называются разные виды перьев.
Я молча вытащила из кармана мобильник и набрала в поисковой строке «схема оперения птиц». Туи, сидевшая на камне рядом с Соколом, чуть подалась вперед и, задумчиво постукивая указательным пальцем по губам, спросила, обращаясь ко всем сразу:
— Как думаете, чуваки, кто мы теперь такие?
— Думаю, чисто технически мы больше не можем считаться людьми, — сказал Мигель. Несмотря на улыбку, в его голосе слышалась грусть.
Я оторвала взгляд от телефона. Неожиданно у меня в памяти всплыл разговор, который мы сегодня утром подслушали на площади возле книжного магазина.
— Слушайте, а как насчет того названия, которое нам присвоили эволюционисты, — икары?
— А кто такие икары? — поинтересовался Сокол. Мы с Ястребом наперебой стали излагать драматичную историю Икара и его отца. Однако Сокола она не впечатлила. — Так эволюционисты взяли для нас название из какого-то древнего мифа?
— Ну, это неплохая история, — постарался утешить его Ястреб.
— Но ты же сказал, что он умер, — резонно возразил Сокол. — Крылья у него оказались ни к черту. Зачем же нам называться в честь такого героя?
— Зато его отец остался жив, — выдвинула я аргумент. — И он был именно тем, кто сделал крылья Икару.
— Ага. Но именно из-за отца Икар оказался заперт в башне, — парировал Сокол.
Мигель вздохнул.
— Почему бы не взглянуть на эту историю как на поучительную, а не рассматривать ее как дурное предзнаменование?
— Не летай высоко, падать недалеко, — фыркнул Сокол. — Хорошенький девиз, нечего сказать.
— Это предупреждение — не принимать наши крылья как нечто само собой разумеющееся, — сказал Мигель.
— Да мы пока даже не знаем, откуда они вообще у нас взялись. — Сокол принялся раскрывать и закрывать свои блестящие темно-коричневые крылья. — Вы никогда не задавались этим вопросом? Неужели вам неинтересно?
— Кончено, чувак, очень интересно, — сказала Туи, — просто мы немного отвлеклись — погоня, стрельба, то одно, то другое. Но, откровенно говоря, я даже не представляю, с какого конца мы могли бы взяться за это дело.
Ястреб потер подбородок рукой и нахмурился:
— Но тот парень на площади сказал кое-что еще.
— Что за «кое-что»? — Сокол резко захлопнул крылья и вперился взглядом в Ястреба.
Тот вскинул руку:
— Эй, остынь, ты чего? Я ведь не работаю на того плохого парня в черном автомобиле. Я в замешательстве, точно так же, как и ты.
Сокол расслабил плечи. Похоже, его смутил собственный порыв, однако он по-прежнему выглядел сердитым.
— О чем ты говоришь?
— В том разговоре они упоминали имя одного человека, — сказал Ястреб.
— Голдберг, — добавила я. — Они сказали «икары Голдберга».
— И что это означает? — Сокол нахмурился еще больше.
— Понятия не имею. — Ястреб развел руками. — Чье-то имя, но кто это и каким образом он связан с нами — неизвестно.
— Никому это имя ни о чем не говорит? — Я обвела друзей взглядом. Ястреб, Сокол и Туи пожали плечами. Мигель стоял, прислонившись к большому валуну, и мрачно ковырял землю носком ботинка. Маркус и Рэйвен с безучастным видом сидели на другом камне.
За все время разговбра они так и не подняли взгляда, не сказали ни единого слова, даже не шевельнулись ни разу. Это выглядело почти неестественно.
Я набрала слово «голдберг» в поисковой строке. Ничего путного Гугл мне не сообщил.
— По-прежнему остается версия «дети из пробирки», — напомнил Ястреб. — Маркус? Рэйвен? Вы не
