– Как это какие? Я в настоящее время пишу докторскую диссертацию по иглобрюхим рыбам, обитающим в бассейнах Японского и Южно-Китайского моря, очень, кстати, злободневная тема. Через год-два стану доктором наук. А Елена Сергеевна – талантливая студентка. В этом году она перейдет на дневное отделение и под моим руководством начнет заниматься научной работой. А вообще, молодой человек, вы должны поблагодарить девушку за то, что она чувствовала себя обязанной объясниться с вами, – одним духом выпалил доцент.
– Иглобрюхие! Ха-ха-ха, – я закатился слегка истерическим смехом. – Иглобрюхие! Хорошая перспектива! Ой, не могу! Ха, через двадцать лет останетесь точно с голым брюхом. Ну, Лена, ты пролетела по полной программе.
Парочка смотрела на меня удивленными глазами, не понимая причин смеха, а я не собирался им ничего объяснять.
– Пойдем, Игорь, – презрительно сказала Лена. – У Саши началась истерика. Никогда бы не подумала, что он такой слабак. Я думала, что ты встретишь мои слова как настоящий мужчина.
Я перестал смеяться и сказал:
– Да ладно, Лен, мне все понятно и ясно. Идите себе с богом. Обидно только за то, что не разглядел в тебе таких черт характера раньше. Так что благословляю вас, плодитесь и размножайтесь.
Лена, сбавив накал эмоций, всхлипнула и тихо спросила:
– Ты действительно меня прощаешь?
Я улыбнулся:
– Ну, что мне остается делать, прощаю, конечно. Желаю вам счастья.
Похоже, мои слова ей пришлись не в нос. Она фыркнула и, повернувшись, пошла к автомобилю, где ее нетерпеливо ожидал будущий муж.
«Хм, смотри-ка, не понравилось девушке, что я так легко с ней расстался, – думал я, смотря вслед тронувшейся машине. – Рассчитывала, небось, что я Отелло изображать начну, нет уж, дорогая, трагедии не получится. Душить сегодня никого не будем, бить тоже. А в будущем не исключено, что твой будущий муженек очень удивится, когда женушка оставит его ради декана или ректора, к примеру. Судя по сегодняшнему дню, такое событие вполне может иметь место».
Когда я вернулся обратно к своему газику, на меня сочувственно уставились сослуживцы.
– Слышь, Сашка, не расстраивайся сильно, все бабы такие, – сказал подошедший Поздняков. – Я своей ребенка заделал перед тем, как в армию пойти, так она все равно с Костей-гармонистом спуталась. Мать мне сразу отписала. Я из-за этого в отпуск не поехал, боялся, что ему ноги переломаю. Хотя все равно, приеду, отп…жю, как бог черепаху. А хахаля твоей девушки даже бить не надо, его ткни – он сам развалится. Ленка твоя еще пожалеет, что за такого козла пошла. Хиляк какой-то! – выдал он пренебрежительно.
– Зато доцент, – сказал я.
Славка удивленно уставился на меня:
– А это кто такой доцент?
– Ну, ученый, одним словом.
– А, тогда понятно, чего он доходягой выглядит, ученые – они такие, – констатировал Поздняков, неопределенно поводив рукой перед носом, сам-то он на доходягу никак не походил.
После этого визита служба у меня вступила в однообразную колею. В части я только ночевал, даже на обед ходил в столовую, расположенную недалеко от комендатуры. В субботу я частенько увозил подполковника с семьей на дачу, а вечером тот отпускал меня домой, для порядка выписывая увольнительную. Хотя я бы посмотрел, какая ВАИ рискнет останавливать машину коменданта гарнизона. Баней он меня пока не напрягал, так, иногда просил помочь в какой-нибудь мелочи по хозяйству. Зато Юлька изощрялась, как могла, чтобы попасться мне на глаза. Хорошо, что после сдачи сессии к ней приехала подружка, и они больше времени болтались на озере, чем дома, и не будили во мне гормональный взрыв своими телесами.
Маме очень понравились мои субботние приезды, поэтому она к ужину готовила всяческие деликатесы и внимательно следила, чтобы я все съел до конца. Бате, наоборот, мои частые визиты не очень нравились, он обычно ворчал:
– Что это за служба, совсем распустили молодежь, если бы я был твоим командиром, ты бы на своей шкуре узнал, что такое настоящая служба.
В начале августа такая идиллия была нарушена визитом неизвестного мне капитана.
Вернувшись с ужина, я проходил мимо дверей в канцелярию, когда те открылись и незнакомый голос крикнул:
– Товарищ солдат, зайдите, пожалуйста, в кабинет!
Повернувшись, я увидел в дверном проеме капитана с общевойсковыми петлицами. Тот улыбнулся:
– Да, да, именно вы, товарищ Сапаров, меня интересуете, – сообщил он и шагнул в сторону, освобождая проход. Краем уха я уловил в гуле множества голосов слова:
– Особист, особист пришел.
В канцелярии кроме этого капитана присутствовал наш ротный. Когда я зашел, он обратился ко мне:
– Так, Сапаров, товарищ капитан хочет с тобой поговорить, я пока пройдусь по роте, гляну, что да как.
– Присаживайтесь, Александр Юрьевич, – предложил капитан, когда ротный вышел из помещения. – Скажите, как хорошо вы водите мотоцикл?
– Ну, участвовать в кроссе я бы не рискнул, а так, думаю, вполне прилично.
– А что скажете насчет мотоцикла с коляской?
– Без проблем, – лаконично ответил я.
– Хорошо, – сказал капитан и заметно повеселел. – Ты представляешь, – наклонился он ближе ко мне, – на всю дивизию один ты с правами на мотоцикл.
«Бреши больше», – насмешливо подумал я.
Капитан, между тем, продолжил говорить:
– Что же, твои слова я услышал, сейчас пойдем с тобой прокатимся, посмотрю, не расходятся ли слова с делами.
Мы вышли из роты и вновь направились в автопарк, откуда я недавно вышел.
Там у КПП уже маячил разводящий с недовольной мордой. Вместе с ним мы прошли на территорию, где нас громким «Стой! Кто идет!» остановил испуганный часовой.
Со страху он даже забыл крикнуть, как положено: «Разводящий, ко мне, остальные на месте!» Поэтому подошли мы к нему втроем.
Капитан не преминул сообщить о незнании часовым устава караульной службы, когда срывал пломбу с гаражных ворот.
По взгляду разводящего стало понятно, когда часового сменят, то его ожидает продолжительная беседа, не исключено, подкрепленная телесным воздействием.
Мы вдвоем выкатили из бокса почти новый мотоцикл «Урал» с коляской. Я по-быстрому проверил, есть ли бензин в баке, и кик-стартером завел двигатель. Офицер плюхнулся в коляску и скомандовал:
