Но не успеваю.
Кажется, только-только закрыла глаза, а в дверь уже колотят, и Ольгин голос истерично выкрикивает: «Бесы! Бесы!» Ох, нет, это же «Еся! Еся!»
– Еся, скорее! Уезжаем!
* * *Нагруженная ящиком – переложить маску и мантию в рюкзак отчего-то кажется мне кощунственным – я втискиваюсь в тонированный микроавтобус. Внутри отчаянно тесно – прямо под ногами стоят набитые сумки и чемоданы всех размеров и цветов. Даже Ольга втаскивает на колени пакет с торчащей из него ручкой фена. Похоже, я одна подготовилась к недельному путешествию в средневековье соответственно – то есть, никак.
Дверь за моей спиной плавно встает на место. Я успеваю с тысячей извинений пробраться к последнему свободному креслу и в нарушение всех правил сесть в него боком. Вытянув шею, я выглядываю из-за спин впереди сидящих и сквозь лобовое стекло вижу Бескова – в расстегнутой куртке с торчащим из-под нее краем футболки он выглядит непривычно. Будто у Террановы одолжил, думаю я нервно, чтобы только отвлечься от вида стены. Той стены, на которой он чертит формулу и в которую мы будем сейчас разгоняться.
Разумеется, я видела, как этот самый автобус впиливается в дымящуюся решетку ограды и исчезает вместо того, чтобы развалиться на запчасти. Я знаю, как путешествует Герман. Я сама это делала.
Но боже мой, до чего страшно!..
Двадцать ребят ведут себя как ни в чем не бывало. Кто-то болтает, кто-то играет в телефон или досматривает сны. И только я пялюсь на эту проклятую стену, на помятого Бескова, который с подозрительной небрежностью водит по ней кистью, а затем отступает в сторону и машет сидящему за рулем Эриху рукой.
А что, если он ошибся? Точку забыл поставить? Рейсте местами перепутал?
Раз. Я закрываю глаза. Автобус трогается с места. Два. Надо поискать в интернете, вдруг фамилия Гиндиса мелькнет в какой-нибудь статье. Три. Автобус едет. Четыре. Автобус едет. Пять. Зря я не пролистала бабушкины блокноты, вдруг там был какой-нибудь номер, адрес, подсказка… Шесть. Автобус едет.
– За воротами притормозите, – говорит по рации Амина. – Мы следом.
– Понял, – отвечает Эрих, и мы куда-то сворачиваем. Целые и невредимые.
– Еся, – толкает меня Ольга. – Смотри! Ничего себе, какой огромный!..
Я открываю глаза. Ольга прилипла носом к стеклу.
– Красиво-о!
Не просто красиво, сказала бы я снисходительно. Фантастически впечатляет.
Мы приближаемся к замку Мадар по каменному мосту. Высотища такая, что дух захватывает. С обеих сторон, будто в компьютерной игре с превосходной графикой, из туманной дымки надвигаются исполинские серые стены, острые пики крыш кирпичного цвета протыкают небо. Яркими тряпочками полощут на ветру вывешенные на башнях разноцветные стяги. Несколько окон, крест-накрест перечеркнутых балками, светятся желтым. Если приглядеться, то можно рассмотреть внутри подвешенные на цепях огромные люстры. Отсюда не разобрать, но я-то знаю, что каждая из них украшена тремя железными орлами – это те самые люстры, которые собирались по частным коллекциям, чтобы вернуть интерьеру замка его подлинный вид.
Мы въезжаем под арку – в салоне ненадолго становится темно – и выныриваем во внутреннем дворике. Я помню его переполненным туристическими автобусами, но сейчас здесь только мы и юркий красный «Пежо» Амины. Обогнав нас, он объезжает двор по кругу и скрывается в темноте за поднятым шлагбаумом. Микроавтобус не отстает, и спустя несколько минут мы оказываемся на крытой парковке наподобие тех, где покупатели торговых центров вечно бросают пустые тележки.
– Jó reggelt! Jó reggelt[20]! – первое, что мы слышим, когда по очереди выбираемся из автобуса.
Да ладно, твержу я себе, да ладно – но факт остается фактом: передо мной стоит граф Ласло Секереш собственной персоной. Помолодевший, коротко стриженый, сменивший эспаньолку на трехдневную щетину, однако кровное родство бесспорно, и, если граф обладал столь же горделивой осанкой и так же возвышался над окружающими вопреки невысокому росту, я понимаю свою бабушку, ох, как я ее понимаю!..
На приколотом к серой водолазке бейдже значится Shandor Mathias. Шандор может быть именем, но я склоняюсь к тому, что он все-таки Матиаш Шандор, и если поставить его рядом с Эмилем, который носит фамилию предка, то еще задумаешься, кто из них больше Секереш…
Между тем дьявольский брюнет повторяет приветствие на нескольких языках. Ответ звучит нестройным хором.
– Добро пожаловать в замок Мадар! Меня все понимают? – спрашивает он, переходя на английский.
К счастью, именно так, иначе наш быт в Убежище напоминал бы строительство Вавилонской башни.
– Отлично! – И обводит таким лучезарным взглядом, будто все мы – его раскиданные по миру любимые отпрыски. – Прошу за мной!
Пока Эрих складывает багаж на грузовую тележку – я наконец-то рассталась с ящиком и совершенно о нем не грущу – наша пестрая компания с сумками на плечах тянется к лифтам.
«Сколько веков этому замку?»
«Здесь правда водятся привидения?»
«Куда исчез граф Секереш?»
Приятно, конечно, что ребята запомнили, но когда я слышу слово «рейсте», звучащее одинаково на всех языках, мне хочется на них шикнуть.
О том, что Мадар – замок рейстери, я решила не умалчивать. Что может быть поучительней, чем печальная история человека, возомнившего себя богом? Спорю на что угодно, наш экскурсовод понятия не имеет о судьбе своего предка…
В этот самый момент створки дверей лифта разъезжаются перед моим носом, и оказавшийся рядом Матиаш внезапно ловит мой взгляд. Прежде чем отправить нас наверх – сам он остался с теми, кому не хватило места, чтобы подняться на следующем – наш гид едва заметно мне подмигивает.
Он тоже рейстери! От этой догадки по телу пробегает множество колючих иголочек. Он рейстери, и работает здесь неслучайно, и знает гораздо больше, чем остальные работники замка. Нужно пообщаться с ним наедине… Но не сейчас, когда Ольга не выпускает моей руки, а Матиаша окружают все остальные.
– До сих пор доподлинно неизвестно, – говорит он, – для какой цели построен замок Мадар. Вокруг него не было ничего, что стоило бы защищать. Город здесь возник намного позже. Если вы обратите внимание на башни… – Мы дружно подходим к стрельчатому окну и напираем на подоконник, пытаясь разглядеть эти самые башни поверх затылков друг друга. – То заметите, что они обращены вовнутрь. Крепость будто вывернута наизнанку. Возможно, она должна была оберегать людей не от внешней, а от внутренней угрозы.
– И что это значит? – слабо лепечет кто-то из девчонок.
– Тот квадрат земли в самом центре, взгляните!
Там действительно есть некий огороженный бордюрным камнем участок почвы, я уже
