– Матиаш, поймите… Этого делать нельзя. Нельзя воскрешать мертвецов. Нельзя, чтобы кто-то узнал об этой комнате. Только представьте, что тогда начнется! Даже если вы спасете одного, самого близкого…
– Здесь есть ошибка, – перебивает он странно изменившимся голосом. – Формула работает, но она несовершенна. Ожившему нужна срочная медицинская помощь, иначе он стремительно гибнет от жара. С современными препаратами полная реабилитация возможна, но придется посвятить в дело врачей…
Его непроходимая упертость заставляет меня притопнуть ногой в приступе бессильной злости.
– Или вам только кажется, что это ошибка! Организм продолжает себя убивать, потому что он должен быть мертв, вот и все! Матиаш, придите в себя – мы не боги! И судьи – не боги, и министерии тоже… Жизнь, смерть, время – материи слишком тонкие, чтобы любой мог взять и…
Время. Время…
Уже не заботясь о том, чтобы сохранять драгоценные рейсте в неприкосновенности, я пересекаю комнату наискосок и замираю напротив очага.
– Я уже видела это раньше.
– Что? Что вы видели? – откликается он издалека.
– Формулу. Гиндис написал ее на стене в доме Апостола. А потом он ушел. Точно так же, как Секереш. Они оба ушли…
Я быстро оглядываюсь. Матиаш стоит прямо у меня за спиной, хотя я не слышала его шагов.
– В будущее.
– Вы увидели и запомнили рейсте, Есения? Запомнили?
Почему это так его удивляет?
– Да, да! – бормочу я, возвращаясь к созерцанию пирамиды знаков на стене, а Матиаш все твердит и твердит: «Запомнили?»
Но как только я наконец понимаю, как глупо проговорилась, какую непростительную ошибку допустила, меня толкают вперед, в черноту камина; я падаю и приземляюсь, не успев вскрикнуть. Руки и ноги упираются в деревянную платформу. Оглушительно лязгает цепь. Я инстинктивно закрываюсь, но сверху ничего не падает, только с шелестом осыпаются хлопья ржавчины. К скрипу добавляются монотонные щелчки. И с каждым из них моя опора, а вместе с нею и я, опускается все ниже, и ниже, и ниже в кромешную тьму.
* * *Сначала был Гиндис. Потом Бесков. Секереш. Эльза. Гиндис-Бесков-Секереш-Эльза. Круг замыкается. Гиндис, Бесков и Секереш двигались вперед – и выжили. Одна только бедная бабушка вернулась назад…
Мне кажется, что мы катаемся по кругу, или мой похититель нарочно запутывает следы, что абсолютно бессмысленно, поскольку маршрут мне в любом случае незнаком.
С тех пор как он связал меня и погрузил в машину, прошло не более получаса.
Гиндис, Бесков, Секереш, Эльза, запускаю я снова, чтобы отвлечься от боли в перетянутых запястьях. Бабушка и Секереш были давними знакомыми. О каком разрыве во времени говорил Бесков? Мы разминулись лет на сорок…Я думаю о пропасти времени, разделяющей Ласло и бабушку Эльзу – той, что лежит на поверхности и той, что оказывается, если припомнить истинный возраст графа. Во время их первой встречи в наши дни ей не было и тридцати, он – старше на жизнь… Что помешало им остаться вместе? Бабушка так и не вышла замуж, Секереш, судя по наличию Эмиля, все же составил себе некую партию. А потом в давно пустующем, изредка навещаемом бабушкой Убежище из ниоткуда появляется Бесков – и не умирает, как положено, от несбиваемой температуры, а выживает, и вызванный заботливой Эрной пастор уходит ни с чем… Самозванец встречается с хозяйкой дома один-единственный раз, но его достаточно, чтобы та разозлилась и отправилась к министерию Гиндису. И Гиндис помог ей вернуться в прошлое.
Она хотела что-то исправить.
Она приехала в замок Мадар.
И теперь уже «русская любовь» графа Секереша была старше его на жизнь.
Я пытаюсь уложить этот факт в голове, но он слишком велик, чтобы туда поместиться.
Она пришла к нему и сказала: «Привет! Мы знакомы гораздо дольше, чем вы можете себе представить. Году эдак в семидесятом вы полюбите меня без памяти». А он: «Никогда не отличался столь извращенными наклонностями».
И зовет слугу, чтобы тот выставил незнакомую тетку за ворота.
Она должна была доказать. Принести с собой некую вещь, глядя на которую, Секереш сразу бы ей поверил. Вот только что это могло быть?..
Мы больше не едем. Я слышу, как Матиаш глушит двигатель и выходит из машины. Пока что он обращается со мной достаточно уважительно – подает руку, помогая выбраться, придерживает дверцу, хлопает ею у меня за спиной, блокирует замки. Все это время я стою, повиснув у него на плече, потому что повязка на глазах не позволяет найти другую опору.
– Идем, – говорит он, обнимая меня за талию. – Смелее, путь свободен.
Я неуверенно шагаю вперед. Под подошвами кед ломаются сухие ветки.
– Скоро я ее сниму. Спасибо, что не сопротивляешься.
– Где мы?
Матиаш не отвечает. Я вынуждена полностью ему довериться, даже если это путь к обрыву. Я слышу, как вокруг поскрипывают деревья. Лес? Он привез меня в лес?
– Матиаш, – говорю я, делая один осторожный шаг за другим и уповая на то, что он не бросит меня в болото. – Вы меня похитили?
– Называйте как хотите.
– Мне нужно бояться?
Он не торопится с ответом ровно настолько, чтобы у меня ослабли колени.
– Все будет зависеть от вас.
Под ноги попадаются мелкие камушки, утопленные в песке. В голову приходит мысль, что он привел меня на стройку или наоборот к руинам. Матиаш отпускает меня, и я замираю. Бежать со связанными за спиной руками и повязкой на глазах не имеет смысла. Вполне возможно, впереди меня ждет обрыв. Я стою на месте, с чуткостью слепого вслушиваясь в каждый звук. Вот хруст, металлический звон, щелчок, натужный скрип. Вот Матиаш несильно подталкивает меня в спину, я нащупываю ногой невысокую ступеньку, затем еще одну, запинаюсь о порожек, и меня окутывает зябкой сыростью.
Пока я осторожно втягиваю ноздрями затхлый подвальный воздух, Матиаш запирает дверь. Он не снаружи, а здесь, со мной – я слышу его дыхание. Больно вцепляясь в волосы, он развязывает узел на моем затылке, и я открываю глаза.
– Где мы?
Длинный и узкий бетонный короб напоминает бывший коровник. Окна без стекол заколочены досками. Сквозь щели косыми лучами пробивается свет.
– Что это за место? – спрашиваю я снова. Матиаш не отвечает и не спешит освобождать мне руки, которых я уже не чувствую. Чуть поодаль от нас привалился к стене облезлый письменный стол, рядом – колченогий табурет, по пыльному полу к нему протоптана едва заметная дорожка. Матиаш продолжает молчать, будто ждет чего-то, и я делаю неуверенный шаг в сторону стола. Все это напоминает игру «Побег из комнаты», в которой за отведенное время нужно раскрыть все тайники, разгадать загадки и найти шифр-ключ.
Стена над столом увешана картинками. Я оглядываюсь на Матиаша – он смотрит на меня не моргая, на лбу блестят бисеринки пота.
Это фотографии. В основном – принтерные распечатки,
