– Макс! – Серафима тронула его за руку и указала на окна повыше пятого этажа.
Он уже привычным движением поднял оружие и обшарил оптикой фасад. Дизайнерских идей в виде распятых монстров, верного признака бандерлогов, пока не обнаружилось. А внутри явно кто-то был… Прятался глубоко в тени, едва мелькая в прицеле. В этих, казавшихся бесплотными призраками, существах не чувствовалось силы и быстроты обезьян, они жались к стенам, но любопытство гнало их отчего-то к окну, взглянуть оттуда сверху на людей. Рука брамина мягко надавила на ствол, опуская его, Максим недоверчиво покосился на старика.
– Это депутанты. Они не опасны.
– Кто? – переспросила Симка.
Максим фыркнул, ну конечно, кого еще можно было обнаружить в здании парламента?
– Сталкеры их так прозвали. Небольшие мутанты, пугливые, не агрессивные. Не было случая, когда кого-то атаковали, – даже искаженный переговорной мембраной голос дал понять, что брамин улыбается. – Хотя все бывает, конечно, когда-нибудь в первый раз. Просто к ним никто не входил, пусть держатся в изоляции, если хотят. Что сталкерам делать в думе?
Нечего, точно. Максим еще понаблюдал за парой любопытных мордочек, показавшихся над подоконником. Кидаться камнями и арматурой они вроде не собирались. Потеряв к ним интерес, Белявский огляделся, стоя на перекрестке. Театральная тоже не казалась идеальным вариантом, хотя от нее до Треугольника поближе. Но уж слишком много там красных. Сталкеры в штатском еще не забылись окончательно. Снег продолжал валить сверху мокрыми хлопьями, превращая задумчивых путников в снеговиков.
– Семен Михайлович, вот Охотный ряд, – Максим указал на подземный переход в десяти метрах, – идите туда, я расскажу, где спуститься и войти. Или возвращайтесь в Полис, если хотите. Дальше мы без вас пойдем.
– Да, проводник из меня не лучший… И знания только теоретические, хоть и побольше, чем у вас. Но я не вернусь, пойду с вами.
И старику пришлось заглянуть в дуло направленного на него АЕК, Максим хотел избавиться от попутчика, с которым и идти трудно, и незачем больше. Если бы Полис желал их преследовать, то уже давно сделал бы это.
– Уходите.
– Макс… – протянула Симка. – Ты стрелять в него будешь?
Он не смог бы выстрелить. Безоружный брамин, несмотря на все свои хитрости, оставшиеся в Полисе вместе с неограниченной властью, сейчас выглядел довольно жалко. И вообще… Будто в собственного деда стрелять собрался. И Максим опустил автомат.
– Вы с нами не пойдете.
– А я предпочел бы пойти именно с вами, – возразил Крушинин. – До Боровицкой мне одному не добраться, а идти на Красную линию… Представьте, какой для них будет сюрприз, когда неизвестный сталкер мало того, что едва не рассыпается на ходу от старости, так еще и вытаскивает из штанов полы браминского халата. Я, конечно, давненько не бывал на Лубянке, но отчего-то не тянет ее посещать, тем более, не по своей воле. И вам пригодится еще один боец, пусть и довольно медлительный… Километр пути как-нибудь одолею.
– Вы стрелять-то умеете? – аргумент о нехватке рук, способных держать оружие, перевесил. Соображения старика показались уже не столь нелепыми. – Сим, дай ему ПМ.
Но Крушинин уверенно держал пистолет, хотя ему заметно мешали защитные перчатки.
– Вот еще шашку бы мне и усы – вылитый Семен Буденный! Над моим именем посмеивались, особенно когда был помоложе, и имя это еще было на слуху. Вот к старости попробую его оправдать. Надеюсь, будет и от меня какая-то польза, но ведь пока не проверишь – не узнаешь, не так ли?
– Не хотел бы я проверять, – тихо сказал Максим, передавая ему патроны. Как бы нелепо ни выглядели девушка и старик с оружием в руках, но других бойцов взять было неоткуда. Этих бы сохранить живыми. А боец, помнивший еще Советский Союз, как-то не радовал.
Крушинин понимал, что до Боровицкой и в самом деле не доберется без помощи. Но Красная линия его ничуть не пугала, на Лубянке нашлось бы, с кем попить чайку и обсудить дела. Просто он зашел уже так далеко… Что возврата не было! Только вперед, с братом и сестрой, до конца. Их настороженность мешалась со смутным доверием, брамин чувствовал, как трудно принимает решение Белявский. Пусть он надеется хоть на вторую пару рук, способных защитить Серафиму, думает о страховке на случай своей возможной гибели, чтобы кто-то довел девочку до станций. И Семен Михайлович был готов помочь ему в этом. Отлично чувствующие фальшь китайгородцы видели, что ложью здесь и не пахнет. Брамин же ощущал себя сейчас Торквемадой, который сам шагнул в очистительное пламя аутодафе, разожженное им для еретиков, ступившим на путь, в конце которого смерть или победа. Нельзя остановиться, пройдя лишь половину, ему уже слишком много лет, чтобы бояться умереть, а вот отступив, будет мучиться всю оставшуюся жизнь, сколько бы ее ни осталось… И если это единственный путь, то придется его пройти.
– Отлично, – Крушинин снял с предохранителя ПМ. – Если вы не идете на Охотный ряд и Театральную, значит, остается Пушкинская?
– Остается, – с сомнением ответил Максим.
– Я понимаю, в чем проблема… Девочка мутант, хотя это практически незаметно.
– Точно, – подтвердил Максим. – Но если кто заметит… То это будет последнее, что он вообще заметит, – глаза выдавлю. Только вот…
– А вот если… – не желая пугать Симку потерей брата, быстро подхватил мысль Семен Михайлович. – Тогда им придется иметь дело с брамином Полиса. Может, здесь от меня толку мало. Но там могу оказаться очень полезным, – и видя, что Максим до сих пор сомневается, добавил, – светает, даже мы, привыкшие уже к довольно яркому освещению, рискуем ослепнуть. Пойдемте уже, как говорится, Госдума – не место для дискуссий!
Здания Тверской казались высокими лишь столетия назад, теперь провалившиеся крыши и снесенные кое-где верхние этажи сделали их еще ниже. Максиму не нравилась эта широченная дорога вдвое больше Знаменки. Когда-то с удовольствием гулял здесь с мамой до Елисеевского магазина, где продавались вкусные булочки, и вместе с отцом рассматривал центральный телеграф, не очень понимая, для чего нужно было передавать под расписку бумажонки, когда на мобильном телефоне СМС набирались и отправлялись за секунды. А в детских книжках иногда попадались непонятные слова вроде «телеграммы», «извозчика» и «монгольфьера», приходилось спрашивать у дедушки, отца или искать в интернете, но там он чаще запутывался в объяснениях, чем находил ответы. Максим покосился на Крушинина, видно, Симка тоже доставала его вопросами, это у них семейное. Сам-то не мастер рассказывать и отвечать… Молчать умеет, вот лучше этим и заняться.
Пелена снега не редела, белой занавеской отгородив Манежную площадь, Кремль с его опасными звездами и станцию Охотный ряд, или теперь опять Проспект Маркса, с таким же хитрожопым комиссаром, как и брамин, тащившийся в хвосте маленькой
