Был дождливый вечер, мы сидели у Фрэнка в кабинете, Ребекка только что подала персики, тушенные в сладком соусе. (Тогда они казались невероятно вкусными – теперь меня практически мутит при мысли о дополнительной дозе сахара в моем рационе.)
– Зачем нам нужен «узел»? – спросила Эржебет. – Разве мы не просто зарабатываем деньги?
– Сейчас – просто зарабатываем, – ответил Тристан (он втянул в себя целую тарелку персиков, не распробовав их на вкус и, возможно, даже не разжевав). – Но мы делаем это для подготовки к будущей настоящей работе. Узел – а в дальнейшем целая сеть узлов в различных ВиМНах – будет в этой работе большим подспорьем.
Эржебет тряхнула головой, словно говоря: «Ну уж не знаю».
– Я обещала, что помогу вам заработать на Массачусетской Псалтири, больше ничего. И то лишь потому, что хочу плюнуть на могилы моих врагов.
– Вы не войдете в ОДЕК, если не будете творить нужную нам магию.
– Жестоко, – негромко прошипела она.
– Практично, – ответил Тристан.
Она отвернулась от него к окну с надуто-кокетливым видом (мы к этому привыкли), так что Тристан снова заговорил о стратегии – перед его возвращением из ВиМНа Грайне поставила условие для продолжения сотрудничества: больше прозрачности.
Фрэнк Ода и Ребекка осторожно признали ее просьбу разумной.
– Мне кажется, она – ценный кадр, – согласилась я. – По-моему, стоит рассказать ей чуточку больше. Если она готова познакомить тебя с придворными ведьмами, это может обеспечить новый подход к сэру Эдварду.
– Удачи с этим, – сказала Эржебет. Она по-прежнему сидела к нам спиной, закинув ногу на ногу и покачивая босоножкой (на высоком каблуке, разумеется). – Вряд ли вы заручитесь дружбой хоть одной ведьмы, если ведьма будет знать всю правду. Я бы точно не стала вам помогать, если б мне заранее рассказали все.
Читатель, знай: я все равно предпочитала ее Лесу Холгейту.
Мы вернулись в штаб-квартиру, чтобы Эржебет перенесла Тристана обратно в Лондон 1601-го, и увидели Леса Холгейта со стаканом какого-то дорогого на вид кофейного напитка (пахнущего примерно как то кошмарище, которое я заказала гобоистке-приколистке из «Апостольского кафе» в день нашего с Тристаном знакомства. Поразительно, что теперь это все вызывает ностальгию). Лес выглядел самодовольнее обычного, как будто лопается от желания рассказать нам секрет, но жалеет расстаться с привилегированным положением монопольного носителя тайны. Мы, как всегда, не стали обращать на него внимания.
Эржебет перенесла Тристана назад в 1601-й. Хотя заброски в прошлое происходили теперь довольно регулярно, мы по-прежнему относились к ним с пиететом, так что все, кто был на месте, собирались в комнате с пультом управления – посмотреть через стеклянную стену и помахать дейцу, когда тот выходит из-под дезинфицирующего душа и вступает в ОДЕК. Леса с нами на этот раз не было. Он показался из коридора через несколько минут, когда Эржебет уже вышла из ОДЕКа. Торжествующе улыбаясь, он убирал в карман мобильник.
Минут через десять затренькал офисный телефон – звонил генерал Фринк из Вашингтона. Он потребовал переключить его на телеконференцию.
Почти все внутренние стены были давно порушены, но за последние недели двое Максов соорудили новый офис в неиспользуемом углу здания, наверняка напичканный всякой сверхсекретной электроникой и оснащенный экранированием от прослушек. Изнутри это выглядело как обычный конференц-зал с огромным плоскопанельным дисплеем, без которого Лес Холгейт был бы практически глух и нем, поскольку все его общение происходило через «Пауэрпойнт». Этот же экран использовался для шифрованных видеоконференций с Трапецоидом и другими узлами военного мира. Мы все уселись за конференц-стол, и Лес Холгейт нас соединил.
– Мне особенно нужно поговорить с Активом, – были первые слова Фринка, когда он появился на экране.
– У меня есть имя, – ответила Эржебет. Она откинулась на вращающемся офисном кресле, практически уперев подбородок в ключицы, и, словно изнывающая от скуки школьница, принялась крутиться туда-сюда.
– Рад, что вы здесь. Все остальные в сборе? Подайте голос.
– Я – Мел – здесь, но Тристан только что отправился в тиршитский ВиМН, – сказала я.
– Здесь, – хором отозвались Ребекка и Фрэнк, поскольку уже знали, что Фринк их практически не замечает.
– Здесь, сэр, – произнес Лес Холгейт (он так и остался стоять).
– Отлично. Вот ваши приказы, – объявил голос Фринка. – Элизабет, отправьте Леса в тиршитский ВиМН.
– Кто такая Элизабет? – спросила Эржебет, не переставая крутиться. – Как я рада, что теперь у вас на посылках еще одна ведьма. Я хотела бы уйти в отпуск. Элизабет меня подменит.
– Эржебет, не надо, пожалуйста, – попросила я.
Она прекратила крутиться.
– Я должна отправить его в точности туда, где сейчас Тристан? – В голосе звучала настороженность.
– Да, в точности.
Она выпрямилась.
– Зачем нам два дейца в одном ВиМНе? Это осложнение. Непросто отправить одного человека в нужную Нить. Двух – тем более.
– Мы топчемся на месте. Нужен незашоренный взгляд.
– Очень неудачная затея, и я не хочу в ней участвовать, – ответила Эржебет.
– Да, я чувствовал, что с вами будут проблемы, – сказал Фринк. – Лес, покажи ей бонус.
Лес любезно улыбнулся, открыл коричневый конверт, который держал в руках, и вытащил какие-то отпечатанные листки.
– Вот, гляньте, – проговорил он таким тоном, будто обращается к восьмилетнему ребенку. – Эржебет, тут ваши имя и фамилия.
Он выложил на стол прямо перед ней маршрутную квитанцию на имя Эржебет Карпати на рейс аэропорт Логан – Будапешт через три дня после сегодняшнего. Она не сдержала шумный вздох и быстро накрыла документ ладонью, чтобы Лес его не выдернул.
– Посмотрите, что еще у меня есть, – сказал тот.
Он достал из внутреннего кармана американский паспорт. Открыл. Внутри была фотография Эржебет. Я не помню, чтобы мы снимали ее на документы, так что по-прежнему не знаю, как Лес добыл эту фотографию. Но как-то добыл.
Эржебет с нехарактерной порывистостью потянулась за паспортом. Лес позволил ей ухватиться за уголок, но сам паспорт из руки не выпустил.
– Как только вы перенесете меня туда.
У меня похолодело под ложечкой. Я глянула на Фрэнка с Ребеккой и поняла, что они испытывают нечто похожее. Мы все трое уставились на Эржебет.
Долгое мгновение она переводила взгляд с паспорта на Леса Холгейта, свободной рукой по-прежнему прижимая к столу маршрутную квитанцию. Нечто очень существенное в глубине ее души пережило смену моральных ветров; с выражением муки на лице она выпустила уголок паспорта, скомкала маршрутную квитанцию и бросила на пол.
– Вы дурные люди, – хрипло проговорила она и отвернулась. – Очень нехорошо так меня искушать, когда соглашаться небезопасно.
Лес вроде бы опешил от того, что его планы встретили сопротивление, однако продолжал напирать:
– Ничего опасного в этом нет. Я же не собираюсь брать с собой пистолет, – сладким голосом проговорил он.
Эржебет глянула на него так, будто не верит своим ушам.
– Можно подумать, это от вас зависит. Вы хоть что-нибудь знаете? – спросила она.
– Не надо все осложнять, дорогуша, – сказал Лес. – Вы хотите полететь в Венгрию, да или нет?
При слове «дорогуша» на лице
