– Он отпустил меня. Но взамен нагрузил таким ворохом обязанностей, что в первое время я вообще думал, что сдохну от усталости. Я ведь эмпат… сильный, Эрли. А ложь чую независимо от ментальных блоков. И отец настоял на том, чтобы я присутствовал на допросах некоторых преступников в качестве наблюдателя… или помощника. Ты даже не представляешь, чего я там насмотрелся. Оттого и испугался… Да, Эрли, жутко испугался, когда в ту ночь увидел тебя там… в допросной.
Губы снова вернулись к ее шее, а руки наконец добрались туда, где их так ждали. И сознание Лиссы начало медленно уплывать. Она слышала слова Фила, но не могла осмыслить. Она вообще сейчас думала с трудом.
– Потом отец решил, что я должен знать свою страну со всех сторон. И стал периодически отправлять в глубинку, в различные маленькие городки. В общем, учил. Старался сделать из меня хорошего мудрого правителя. Так что, милая моя принцесса, учеба в академии не только для тебя стала отдыхом от дворцовой душной повседневности. И не только вам с братом пришлось прятаться.
Он убрал руки и осторожно уложил Лиссу на постель. Этих мгновений хватило, чтобы распаленное ласками тело чуть остыло, а мозг сложил услышанное в одну картину и выдал вполне закономерный вывод.
– Ты… – проговорила Эрлисса, вглядываясь в его глаза, затянутые пеленой желания.
Он потянулся к ее губам, заставляя вновь забыться в ярком, чувственном поцелуе. И пока Лисса была временно дезориентирована, вытащил из-под подушки тонкий металлический браслет и застегнул на ее запястье.
– Ты… Что это? – спросила принцесса, разглядывая странное украшение.
– Ничего особенного. Вечером сниму. Сейчас он может помочь избежать жертв как человеческих, так и ни в чем не повинных мебели и строений.
Он снова улыбнулся и провел подушечкой большого пальца по ее губам.
– Видишь кольцо? – спросил, показывая серебряный ободок с прямоугольным черным камнем, надетый на его безымянный палец. – Магией совершенно не фонит.
– Артефакт? – уточнила Эрлисса, мечась между двумя желаниями: чтобы он как можно скорее оказался в ней… и чтобы перестал ходить вокруг да около и уже сказал прямо.
Филипп кивнул и попросил:
– Сними его сама.
Она тут же взялась за кольцо и потянула. Фил же оперся на локоть и накрыл ртом ее сосок. Лисса вздрогнула, а с губ сорвался протяжный вздох, похожий на стон.
Кольцо она все-таки сняла и крепко зажала в ладони. Уже догадалась – и для каких целей оно служило, и кто на самом деле ее любовник. И, казалось бы, пришло время устроить скандал, но…
– Я тебя ненавижу… Дамир Аркелир, – сказала, запуская пальцы в его темные волосы, такие же мягкие, как она помнила.
А принц лишь вздохнул и принялся ласкать вторую грудь. Вот только Лисса сейчас хотела иного. Потянула его голову вверх и впилась в губы. Так жадно, с такой безумной страстью, что он сам начал терять связь с реальностью.
Теперь все было действительно искренне, честно – по-настоящему. Он. Она. Кровать с шелковыми простынями, которые давно сбились. Их души, жаждущие друг друга. Их дыхание, ставшее единым.
Когда же слились и тела, Эрлисса блаженно улыбнулась и поймала взгляд Дамира.
– Я прикончу тебя, – пообещала, желая одного – раствориться в синеве его глаз.
– Обязательно, – согласился он, ощущая себя самым счастливым человеком в мире. – Только после того, как я покажу тебе, чего ты в этом случае лишишься.
Что происходило дальше, она запомнила смутно. Тело превратилось в один оголенный нерв, каждое прикосновение доставляло умопомрачительное удовольствие. Лисса чувствовала, как он двигался в ней, как целовал, как ласкал, а потом… Случился взрыв. Сильный, невероятный, безумный.
С ней творилось что-то неимоверное, непонятное. Но такое приятное, что захватывало дух. Кажется, она и правда кричала. Но что? Сама принцесса была не в состоянии различить собственные слова, справиться с дыханием. Чувствовала дикую пульсацию и безумное напряжение. А потом вдруг стало так хорошо… так спокойно… так тягуче сладко, что она просто уплыла на волнах непривычных ощущений. Лиссе казалось – она видит другой мир. Мир алого солнца, ярких красок и вечной радости. И только теплые мягкие губы, легко касавшиеся кожи, не позволяли окончательно погрузиться в забытье.
– Вот так… – слышался у самого уха знакомый голос. – Так, моя девочка… сладкая… любимая… Тебе хорошо со мной. А мне… никогда ни с кем так не было. Волшебно…
Во рту пересохло, а дыхание никак не желало приходить в норму.
Дамир тоже тяжело дышал, тоже все еще чувствовал отголоски невероятного удовольствия. Он лег рядом и, уложив голову Лиссы к себе на плечо, крепко обнял свою принцессу и уткнулся носом в ее волосы.
– Ты будто создана для меня, – шептал, легко гладя ее. – Моя! Никому никогда тебя не отдам. Запомни, Эрли. Моя…
Какое-то время они лежали, молча приходя в себя. И эти минуты Дамир мог с уверенностью назвать драгоценными, потому что знал – стоит Эрлиссе опомниться, и сразу же грянет буря.
Перемену он почуял еще до того, как Лисса заговорила. Она продолжала лежать на его плече и внешне агрессии пока не проявляла, но Дамир явно ощущал, как в ее душе разгорается ярость.
А Эрлисса никак не могла поверить, что ее Фил оказался ненавистным Дамиром. Ведь Филипп же хороший, милый, заботливый… сладости ей таскал, сидел с ней в лазарете после того, как она упала с лестницы, взял ее с собой аркарты испытывать. С бабушкой познакомил… леди Мари.
Бывшей императрицей Марией Аркелир, если быть точной. Теперь-то Лисса поняла, отчего лицо той женщины казалось знакомым.
А еще Фил всегда был добр, в учебе помогал, еду иногда приносил, защищал от шуточек Эдина…
Эдина. Того самого, чьим старшим братом являлся.
Гад ползучий!
Клоун! Актер недоделанный!
Но если вспомнить, что он иногда выслушивал от Эрлиссы о самом себе… Она даже могла похвалить столь невероятную выдержку – слышать оскорбления и никак не подать виду. А говорила Лисса много, и хороших слов в ее речах почти не встречалось.
Но ведь и принц не молчал. Вспомнить только их встречу в потайном коридоре академии после вечеринки. Он тогда вообще оказался крайне красноречив. Назвал ее шлюхой! А ведь если верить той книге… тому треклятому роману, что принес Эдин, сам Дамир был искренне влюблен в куртизанку.
– Твою мать! – рявкнула девушка, резко вскакивая с кровати.
Она схватила свой халат, сиротливо лежавший на полу, и накинула на спину. Сейчас Эрлисса так дико злилась – на себя, на Дамира, что даже не сразу попала руками в рукава.
– Ты… ты… – Она крепко стиснула кулаки. – Мерзавец! Гад! Ненавижу тебя! Получается, что почти четыре месяца со мной рядом был ты?!
Он сел на постели и, виновато улыбнувшись, кивнул. И выглядел таким спокойным, что Лисса только сильнее разозлилась.
– Эрли, я объяснил тебе причины.
