— Вот ты ядовитая! Да, ты почти угадала.
— Серьезно?
— Ну-у так. Лет до пяти был обычным ребенком. Ну, точнее, не совсем обычным. Я током бился.
— Да ладно? Не верю.
— Не веришь?
— Не верю.
— А так веришь?
— А-а-а, прекрати. Верю-верю-верю!
— Мать меня таскала по врачам, ученым, знахарям. Мной заинтересовались в Институте Генетики. Забрали на лето поизучать. Дядька один, Ским Саблинович выяснил, что митохондрии в моей мышечной ткани имеют ряд положительных мутаций. Ну и поэтому я могу аккумулировать электричество. Живой аккумулятор. «Угорь ушастый», как он меня в шутку называл.
— А что потом?
— Потом из этого попытались извлечь максимум. Вроде как продвинуть эволюцию на ступеньку выше. А митохондрии эти самые передаются только по материнской линии, ну а я-то не девочка. Маму взяли в оборот, стали изучать, и оказалось, что у меня с матерью нет генетического родства.
— Лех кибенимат!
— Маму это подкосило. Она не верила. В Институте ко мне интерес пропал, поскольку «ушастый угорь» на человека постразумного не тянул. Толку с того, что могу диоды в руках зажигать или дата-кон спалить? А потом мир перевернулся с ног на голову.
— Погоди, ты про Пфицеровский инцидент?
— Ин-ци-дент. Хм. Это сейчас его так называют. «Инцидент». А в то время все были уверены, что пришел конец света. Шенжень отреагировал быстро и, как тогда казалось, эффективно. А я остался без глаз и матери. Потом карантин, а через неделю выяснилось, что напалм хоть и эффективно выжигал, но не менее эффективно разносил штамм по ветру. В итоге оказалось, что любой живой лучше мертвого. Потом эвакуация. Спустя стало очевидно и без экспериментов, что процесс необратим и инфицированы все. Лечить-то никого толком не лечили, там оставалось разделить на «жилец-нежилец». Я оказался «слепой, но живчик».
— То есть, выходит, ты из первых?
— Ну да. Первое поколение. «Адаптированный иммунитет».
— Я и не думала, что ты, оказывается, такой старый.
— Эй, всего двадцать пять лет прошло.
— Целых двадцать пять лет! Вон гиббоны столько не живут.
— Не хватало, чтобы они еще дольше жили.
— Ну а как ты томографом стал?
— Томографом? Это ты так меня за глаза называешь?
— Ну а как тебя еще называть?
— Зараза. Ну, дальше я до совершеннолетия пробыл в интернате. А когда вышел, мне предложили сделку. От государства я должен был квартиру получить, но то, что мне могли предложить, квартирой трудно было назвать. Этот чердак на фоне той квартиры — особняк просто. Или же в компенсацию квартиры — импланты для глаз, вылечить слепоту.
— А-а-а. Вот как.
— Я согласился на импланты. Правда, «цейссовскую» оптику мне не предложили, а поставили что подешевле от «шенжень оптос». Которые, благодаря моим замечательным митохондриям, сгорели через неделю. Потом снова. И на четвертый раз меня послали без гарантии восстановления.
— Да уж, в такую историю захочешь — не поверишь.
— Ну а я о чем тебе говорил.
— Слушай, а ты не думал, что с «плохой» квартирой тебе не сказали всю правду? Ты же квартиры не видел.
— Не видел, но прекрасно ее «слышал». И звуки, и запахи. Хотя осознание того, что меня могли привести в любую другую квартиру, пришло намного позже. Я был наивный слепой мальчик, который всю сознательную жизнь провел в интернате. И вероятность того, что меня успешно продинамили, не исключена.
— Продолжай. И разомни мне поясничку. Мышцы там ноют.
— Не ноют.
— Ноют.
— Я знаю, какие реакции запускает массаж поясницы.
— Мерзавец.
— Врушка.
— Рассказывай уже.
— Потом я стал искать работу. Подвернулось поработать массажистом. Экзотика ж. Слепой массажист с особенными руками. Набил руку, сформировалась постоянная клиентура, подкопил деньжат и обратился к фанатикам от микроэлектроники. Там уже навел связи с Бентосом, и у них кое-чему поднатаскался. Саму оптику бесполезно было восстанавливать, из-за напряжения и скачков вечно неполадки были, а стабилизуешь — так все равно эрозия, поэтому от нее попросту избавились. Прикидывали варианты, и самым стабильным и нетребовательным к ремонту стал нынешний, с самопальным кирлиан-сканером. Таким образом я стал видеть, как ты говоришь, как томограф. Как на самом деле видит томограф, я не знаю, но думаю, аналогия действительно верная.
— А-ах, какой же ты горячий.
— Это ты горячая.
— Не останавливайся. Еще.
Среда— Это что такое?
— Ты о чем?
— Запись на холике, длительность шесть часов четырнадцать минут.
— А это…
— И кого ж ты всю ночь дракал, еще и на мой холик снимая.
— Никого не дракал. Это для подстраховки. Можешь сама посмотреть.
— Не буду я ничего смотреть. Мне плевать, что ты трахаешься с другими. Но он мой, и ты не имел никакого права снимать граммы на мой холик. Это мой и только мой подарок. Это подло! Это было только мое!
— Ежа, выслушай меня.
— Подлец! Не трогай меня!
— Просто давай я включу и все тебе объясню.
— Не трогай.
— Вот скажи, что ты видишь.
— Постель вижу и какую-то девку рядом с тобой.
— Мотай дальше. Что теперь?
— Девка лежит рядом. Чё не драчешь-то? Сакра дамн, да ты еще и пижаму надел! Первый раз вижу тебя в пижаме.
— Едем дальше.
— Ты лежишь на краю. Видимо, спишь.
— А девчонка?
— Девчонка шарится по комнате.
— Хм…
— Аха-ха-ха!
— Что там?
— Она залезла в холодильник. Молотит лапшу и хлещет из горла твою крепленую бозу. Алкашка обоссаная.
— М-да, а вот бозу я ей не предлагал. Ладно, мотай дальше.
— А вот теперь интересно.
— Говори.
— Она без трусов уже. А вот и вся голая лежит рядом с тобой. Теребит письку, титьку мнет. Титек-то еще и нет. Сколько этой шкурвене лет?
— Я не спрашивал, сколько ей лет.
— Из твоего рта это звучит даже не смешно. Ну да, ты ж на вид возраст не определишь.
— Давай дальше.
— Ну вот, люблик, теперь она лезет и пристраивается к твоей заднице. Аха-ха, чего она трясется? Долбанул ее?
— Не знаю, я спал.
— Ну и как — хорошо драканулась? А?
— Ежа, даже если она кончила, это не моя вина. Это было после Пиво-Патека. Ты сама знаешь, сколько у меня работы на таких разносах. Двое суток без сна с самой пятницы. Я отсыпался, и во сне я себя не контролирую. Единственное, на что у меня хватило сил, — включить запись для подстраховки. Мало ли чего она натворит.
— Ты вообще, на кой проч ее на порог пустил?
— Гибота в бар ввалилась права качать. А кто их пустит? Гибридов сраных. Ну как всегда драчат все, что шевелится, палят во все, что движется. А она стоит в дверях, ерунду мне в уши льет. Ну куда я денусь — на улицу ее выгонять? Чтоб с утра на пороге ее труп встретить?
— Ладно. Верю.
— Пустил с уговором на ночь. Включил холик и отрубился до утра. Вот и вся история. Позже вечером, когда гиббонов разогнали, посадил на такси. Конец.
— Денег просила?
— Нет.
— А дал?
— Только таксисту за вызов.
— Ну а как звать-то ее?
— Не знаю.
— Ах, агнец ты мой блажий. Пустил себе в дом курву левную, имени не спросил, айди не пробил. Зато кушай, беби, мяско, запивай — не стесняйся, вот тебе постелька, ложись-раздевайся.
— Какая же ты язва, Ежа.
— А если бы она тебя зарезала или отравила? Сакра!
