— Давай я лед приложу. Прости меня, василек, прости. Сильно ударилась?
— Нормально ударилась, в самый, кус-са, раз. Пластырь есть?
— Да-да, конечно, сейчас достану. Тройной анальгетик или быстрый?
— Оба давай.
— Секундочку.
— Ее с кровати убрать можно?
— М-м-м, боюсь, что нет. Можем повредить.
— Как, объясни мне, как это с тобой случается?
— Хах. Ты не поверишь. Это совершенно сумасшедшая история.
— Уж постарайся.
— Помнишь девчонку на прошлой неделе?
— Это она?
— В том-то и дело, что нет. Так, давай аккуратненько наклеим пластырь, и я тебе все-все-все расскажу. Это просто бомба!
— А-а-а-ах, наклей еще один.
— Хорош, и так два. Печень-то пожалей. В общем, поднялся с бара, принимаю душ — настойчивый панический стук в дверь. Открываю — стоит она. Спрашиваю: чего нужно? Голос, тембр другой — а история та же самая. «Помогите, спасите, хотя бы на одну ночь приютите». А я в одном полотенце. Падает на колени и умоляет ее не выгонять. Ну я: ну ладно, садись на кровать.
— Какое благородство.
— Не вредничай.
— Ага, куда ж ты ее среди ночи погонишь?
— Угу, вредная. А я стою и думаю, чего с ней делать? Ведь это не просто совпадение. Она практически дубль той, что была на прошлой неделе. А у людей так не бывает. В общем, замкнул я ее — у нее череп и раскрылся.
— Чего-то, милый, ты недоговариваешь.
— Э-э-э. Как бы это сказать.
— Да говори, как есть.
— Ну-у, э-э-э… Полотенце. Упало.
— Ага, дальше что?
— Дальше она прикоснулась к моему члену.
— Дальше что?
— Ну я живой человек! Член, разумеется, отреагировал.
— Член отреагировал?
— Да, член отреагировал.
— А ты как отреагировал?
— Я испугался. И шарахнул ее током.
— И когда же ты ее шарахнул?
— Когда она взяла член в рот.
— Ну наконец-то. Какой честный мальчик. Кто б не испугался-то? Я вон тоже сознание потеряла, когда увидела. А ты мой бедненький, благо что слепой. А то так сунул бы хер, да увидел бы, как у недоношенного гиброида глаза из орбит вылезли, и мозги набекрень выскочили. Я бы на твоем месте со страху точно померла бы.
— Каля, все гораздо серьезнее, чем ты думаешь. Сейчас не время для издевок и сарказма. Прошу тебя, выслушай меня внимательно. Этот гиноид ни разу не дурная шутка и не розыгрыш.
— А сейчас ты начинаешь меня пугать.
— Она сейчас в режиме отладки. Ну, вроде как обезврежена и отключена. Так-то она живая, но не работает. Я поковырял ее немного. Похоже, что она передает информацию. И еще вероятно, что таких, как она, — их много. Они собирают данные о мужчинах, а потом их обрабатывают. И вот, вроде как меня они посчитали, но не обработали, поэтому пришла повторная команда меня обработать. Я ее отсканировал и Бентосу скинул. А потом они прислали слитое с какого-то хранилища «демо». Я пока его слушал — не верил. Но теперь понимаю, что оно многое объясняет.
— Налей мне выпить.
— Да, пожалуй, выпить стоит. Тебе крепкого нельзя, а слабого у меня не осталось. Минералка сойдет?
— Сойдет.
— Ну вот. «Демо» описывает проблему деторождения и ее решение. Штамм, к которому адаптировался наш иммунитет, всегда уникально мутирует под каждый организм, поэтому зачатие — это борьба двух штамм-иммунитетов, которые убивают либо мать, либо будущего ребенка. А смерть, сама знаешь, к чему ведет. Успешное зачатие и вынашивание удается только особям, у которых не работает иммунитет. Поэтому всякие больные и гибридные могут размножаться, а здоровые нет.
— Ну, это не особый-то секрет, что быдло размножается, как кролики.
— Следствие-то не секрет, но решения проблемы не было. И решение они нашли. Партеногенез.
— Это вроде гермафродитов, что ли?
— Именно так. Предлагается ввести изменения в репродуктивную систему мужских особей, чтобы обеспечить им возможность самооплодотворения.
— И как же? Мужикам вагины в руки пересаживать?
— Ну, ты не можешь серьезно. Хотя, стоит признать, смешно.
— Извини, но это защитная реакция. Я как гляну на это, меня аж всю передергивает. Даже то, что оно прикрыто, — а не по себе.
— В общем, там говорилось о внедрении мутации в тестикулы, которая будет вырабатывать стволовые клетки. А клетки в свою очередь будут реформировать репродуктивную систему. Объяснять долго, но в итоге мужики будут самооплодотворяться. И в зависимости от иммунитета — это либо их убьет, либо позволит выносить потомство, у которого будет стабилизированный штамм-иммунитет для последующего размножения. А выживет ли потомство — это уже зависит от самого родителя.
— Выходит, что мужики вымрут?
— Выходит, что наоборот. Технически выходит, что вымрут женщины. А выжившие мужики просто станут гермафродитами. И будут плодить свои копии-гермафродиты.
— Лех меня кибенимат.
— Лех нас кибенимат.
— Кус раббак, так эта гидроида… Она тебя трахнула, и ты теперь уже того?!
— Надеюсь, что нет.
— Но она же твой член сосала.
— Я же говорю, что шарахнул ее током.
— Контакт ведь был.
— Ну был. Но я думаю, что мутацию она не через рот внедряет.
— И с чего ты так уверен?
— Предположительно, нужен контакт с тестикулами. Вероятно, она должна в них вколоть мутаген. Думаю, в области вагины или ануса должны быть какие-нибудь микроинъекторы.
— И ты небось уже проверил.
— Я, на секундочку, слепой. А на ощупь проверять, думаю, чревато.
— Какая, однако, предусмотрительность. А дважды малолетнюю ведроиду домой пускать и голым хером потчевать — так мы можем.
— Каль, хватит, сейчас совершенно нет времени язвить.
— Ну, что еще у тебя там?
— Да вот дело в том, что таких гиноидов не за копейку делают. Искусственная инкубация до такого возраста, настройка и управление — это колоссальные затраты. И если кто-то готов потратить денег на сотни таких «агентов партеногенеза», то это очень и очень серьезно, вряд ли они просто на тормозах спустят эту ситуацию.
— Стоп-стоп-стоп. А если сделать так, как ты не хотел?
— Как?
— Ну, подкинем ее гиббонам. Поразвлекаются, пусть хоть порвут на части. Ты ее можешь обратно включить?
— А недурная идея. Не уверен, что получится ее идеально обратно включить, но попытаться можно.
— Да хоть с мозгами набекрень, главное, чтобы шевелилась и стонала погромче. Пусть засадят промеж полушарий. Лех меня кибенимат. Мой мальчик, наконец, перестал играть в благородного рыцаря.
Далия Трускиновская. Наследник славы
Я получил сообщение о своем увольнении в очень неподходящее время — бабка расхворалась, и ни о каких путешествиях не могло быть и речи — мы оказались привязаны к ее любимой больнице и знающим ее хворобы врачам. А в сообщении было ясно сказано: если я в течение двух месяцев эмигрирую в Канаду, Китай, Монголию или на юг Чили, то получаю подъемные в размере шести окладов, если же остаюсь дома — то пособие по безработице в размере трети оклада. С голоду не помру, но единственной моей радостью на ближайшие год-полтора будет Супернет.
На юге Чили зарабатывали неплохо — если десять лет откладывать деньги, то можно даже купить неплохой дом на краю Второго поселка. Но туда нужно ехать всей семьей — одиночки пропадают.
— Ошиблись мы, мать, — сказал я. — Промахнулись.
— Кто ж мог знать? — спросила она.
Пять лет назад я оказался на бирже труда и выбрал профессию полицейского. Мы на семейном совете решили: что бы ни