В январе Таларико организовал поминальную службу для шести пожертвованных его программе тел. На ней присутствовали студенты первого курса и, что удивительно, родственники покойных. Рита Борелли, пожертвовавшая тело своего мужа Университету Индианы, была потрясена письмом от студентов, в котором они просили сообщить больше информации о его жизни.
– Они даже попросили прислать фотографии. Я так расплакалась, что с трудом дочитала письмо до конца.
Присутствие семьи на службе не обязательно, но оно позволяет студентам попрактиковаться в почти невыполнимой для современного врача задаче – откровенно побеседовать о смерти. Студенты даже называют тело-донор «своим первым пациентом». В очерке Wall Street Journal, посвященном программе, студентка-медик первого курса Рания Каукис отметила, что «было бы легче думать о теле просто как о наборе цифр. Но это не делает врача хорошим специалистом».
Учитывая эту просвещенную точку зрения, я спросила доктора Джей, собирается ли она пожертвовать свое тело центру FOREST, когда покинет этот бренный мир. Ответ был – в целом да. Но она беспокоилась о своих студентах. Одно дело – знать биографию донора и обращаться к нему «мистер такой-то», и совсем другое – наблюдать, как твой профессор разлагается у тебя на глазах. Однако основным препятствием для доктора Джей была ее мать. Та происходила из поколения, которое достойными похоронами считало службу в церкви, и была всецело против идеи о декомпозиции тел. Доктор решила, что не станет жертвовать свое тело, если на момент смерти ее мать еще будет жива.
Но совсем недавно, размышляя о том, как распорядиться собственным телом, мама доктора Джей заявила:
– Не понимаю, зачем вся эта канитель с кремацией или захоронением. Почему бы просто не относить наши тела в лес и не позволять им разлагаться естественным путем?
– Мам? – сказала доктор Джей.
– Да, дорогая?
– Ты ведь знаешь, что я этим и занимаюсь, да? Что так и происходит в центре FOREST? В нашем центре тела разлагаются прямо в лесу.
Могила из щепок возвышалась над Фрэнком на целый метр, как курган викинга. Рослый светловолосый выпускник устанавливал проволочную ограду высотой в половину кургана, чтобы смесь компоста (или, не дай бог, Фрэнк) не оказалась разбросанной по холму. Это сильно отличалось от завершения процесса «реконструкции» в городских условиях, но галдящие птицы, стрекочущие цикады и солнце, пробивающееся сквозь деревья, навели меня на мысль, что это идеальное место, чтобы разложиться.
Группа волонтеров, покрытых потом и древесной пылью, вернулась внутрь заграждения. На этот раз они принесли воду в контейнерах из-под наполнителя для кошачьего туалета Tidy Cats. На могилу вылили сорок пять литров воды, чтобы пригласить микробов и бактерий поселиться в компосте. Поскольку для документирования процедуры были сделаны несколько фотографий, кто-то посоветовал удалить лейблы Tidy Cats. Иначе получалось двусмысленное «Tidy Cats: человеческий компост для тебя!» – что не понравилось бы ни Tidy Cats, ни центру FOREST.
Катрина рассматривает эту часть процесса – когда поверх могилы наливают воду – как часть будущего ритуала. Ей не хотелось бы, чтобы «Городской проект мертвых» испытывал ту же аллергию на участие родственников, что и крематории. Она надеется, что, наливая воду на свежие щепки, родные смогут пережить такой же торжественный момент, как и поджигая погребальный костер, нажимая кнопку современного механизма крематория или насыпая землю на крышку гроба. Когда мы наливали воду на могилу Фрэнка, мы ощущали сакральность этого действия. Нам казалось, это начало чего-то нового – для Фрэнка и, может быть, для всего общества.
* * *Пообедав в городке в спортивном баре (мы не стали объяснять бодрому светловолосому официанту, почему мы все в щепках), мы вернулись в FOREST. Фрэнк был не единственным поводом приехать в центр: оставались еще Джун и Джон Компост. Сегодня мы раскопаем их могилы и посмотрим, что от них осталось. Если что-нибудь осталось.
Поднимаясь на холм, доктор Джей обернулась к Катрине и сообщила ей:
– Ой, забыла тебе сказать, поисковые собаки даже не подошли к этим холмам. – Лицо Катрины засияло.
За долгую карьеру судебного антрополога доктор Джей не раз помогала в поисках пропавших людей, в основном в дремучих лесах окружающих гор. Зная из первых рук, с какими сложностями сталкиваются в таких ситуациях власти, доктор Джей создала центр FOREST, чтобы помогать правоохранительным органам и добровольцам-спасателям с поисковыми собаками. Для дрессировщиков огромная удача – иметь доступ к настоящим телам, разлагающимся в условиях, близких к тем, в каких они могут быть найдены. После недели дрессировки в центре FOREST доктор Джей отправляет дрессировщиков домой. С собой она дает образцы того, что называет «грязная грязь» – это земля, собранная рядом с разложившимися телами, чтобы офицеры могли продолжать дрессировку дома.
– Ты бы видела, как они радуются, когда мы даем им баночки с землей или фрагменты одежды с разложившегося тела. Как будто наступило Рождество и они получили подарки, – поделилась со мной доктор Джей. Как поется в старинной песне, «моя любовь подарила мне двух горлиц и флакон с землей из-под мертвого тела»[13].
Так что же такого важного в том, что ищейки даже не подошли к могиле? Собаки ориентируются по запаху и без труда могут учуять покойников, лежащих на земле или даже погребенных в неглубоких могилах. Но внутри компостного холма влажность, аэрация, углерод и азот сочетаются в пропорциях, достаточных для того, чтобы не пропускать запах наружу. Катрина понимает, что публика не примет этот новый метод избавления от тел, если постройки для реконструкции, предназначенные для скорби и ритуалов, будут источать запах разложения. Полное отсутствие интереса к погребальным холмам у собак означало отличные новости для будущего проекта.
Было решено, что первым мы будем выкапывать донора мужского пола, Джона Компоста. Этот высокий дородный мужчина умер в возрасте около шестидесяти пяти лет в марте. Это означало, что внутри могилы, начиненной щепками и люцерной, он провел около пяти месяцев. Джон находился на самой вершине холма, что значило, что он получает больше прямых солнечных лучей и окружающая его температура выше, чем у уложенной в подножье холма Джун Компост. Весь могильный холм был укрыт серебристым брезентом.
Раскапывать могилу большими металлическими лопатами или совками было рискованно: мы могли разрушить то, что лежало внутри, что бы это ни было. Так что мы воспользовались ручными лопатками и массивными пластиковыми граблями. Мы осторожно раскапывали могильный холм яркими фиолетовыми и желтыми лопатками, похожие на детей, занятых постройкой жуткого
