Неожиданно мы наткнулись на кость. Доктор Джонстон подошла и с помощью мягкой кисти обнажила левую мужскую ключицу.
Катрина была подавлена этим открытием.
– Не буду врать. Я хотела, чтобы там не оказалось ничего. Хотела, чтобы мы копали, копали и находили одну лишь… землю.
Доктор Джей улыбнулась.
– Смотри-ка, а я хотела, чтобы там что-нибудь нашлось.
– Подождите, – сказала я. – Мы же говорим о превращении тела в компост за четыре – шесть недель, так почему же вы ожидали, что здесь будут кости?
– Потому что у доктора Джей другой мотив, она хочет, чтобы остались кости, – вмешалась Катрина.
Хоть доктор Джей и с энтузиазмом отнеслась к проекту Катрины, в то же время она была озабочена недостатком скелетов в своей судебной коллекции – там даже близко не было нужного количества костей. Судебным антропологам необходимо достаточное разнообразие костей людей разного пола и возраста, чтобы иметь действительно широкие возможности их сравнивать.
Доктор Джей считала, что если она уловит правильный момент времени, чтобы раскопать могильный холм, то сможет превращать тело с плотью в скелет гораздо быстрее, чем работает нынешний метод – оставить тело под открытым небом и ждать, пока жучки, звери и природа сделают свое дело.
В тот день, когда Джона Компоста уложили в щепки, по его телу распределили слой ярко-зеленой люцерны, чтобы повысить температуру внутри могилы – что, похоже, удалось. Но компост также нуждается во влаге, а по мере того как мы углублялись внутрь холма, становилось очевидным, что слой люцерны вытянул влагу из тела. Джон Компост оказался мумифицирован, и его белая, похожая на бумагу плоть виднелась на подвздошной и бедренной костях, которые я очищала осторожными движениями кисти. Суровый урок по компосту номер один: не перебарщивать с люцерной.
Доктор Джей обнаружила нечто интересное, когда очистила его голову и правое плечо, которые единственные остались не покрыты люцерной. Здесь кости совсем не мумифицировались и были чистыми и темными – от плоти не осталось ни следа. Грудинная кость начала разлагаться, и на ней появились дырки, как на швейцарском сыре.
Несмотря на это обнадеживающее открытие, Джон Компост был далек от превращения в плодородный чернозем, как на то надеялась Катрина. Джон был заключен внутри этого могильного холма целых пять месяцев, но никуда за это время не делся, а мумифицировался и продолжал здесь околачиваться. Скотоводческий компост из взрослого вола созревает всего за четыре недели при условии механической аэрации. Потрохам со скотобойни хватает и пяти дней. Для человеческого компоста предстояло сделать еще многое.
Доктор Джей была невозмутима.
– Каждый раз узнаешь что-то новое, – она пожала плечами и дала отмашку заново укрыть Джона (добавив больше воды и убрав злополучный слой люцерны).
Эксперименты, которые проводят в центре FOREST, напоминают попытки итальянского профессора анатомии Лодовико Брунетти создать в конце XIX века первый механизм кремации. Методы Брунетти отвечали стилю промышленной эры – он использовал то, что Томас Лакер называл «строгим технологическим модернизмом».
Брунетти провалил множество экспериментов, и все же они представляют собой «начало новой эры в истории обращения с покойниками». В конце концов, сегодня практически в каждой развитой стране самым распространенным способом ликвидации мертвых тел являются промышленные механизмы крематориев.
Первое тело, которое Брунетти кремировал в кирпичной печи, принадлежало тридцатипятилетней женщине. Эксперимент нельзя было назвать неудачным, так как печь сократила вес тела до двух с половиной килограммов, состоящих из фрагментов костей. Но этот способ занял четыре часа – чересчур много времени, чтобы удовлетворить профессора.
Брунетти предположил, что процесс можно ускорить, если расчленить тело. Труп номер два, принадлежавший сорокапятилетнему мужчине, отправился в ту же самую кирпичную печь по частям: на первом уровне были конечности, на втором – голова, торс и таз, и на третьем – всевозможные органы и внутренности. Кремация заняла те же удручающие четыре часа, но теперь оставшиеся кости весили чуть больше килограмма.
Катрина подумывала о такой же тактике. Многие эксперты по компосту говорили ей: «Если вы действительно хотите получать компост в разумные сроки, вам следует сначала разрубить тело». Неоднозначные предложения от ученых этим не ограничивались. Некоторые говорили, что нужно добавлять в могилы навоз, а один любитель компоста написал ей такое письмо: «Дорогая миз Спейд, я заинтересовался вашим проектом. Мне очень повезло с моей компостной кучей, потому что я использовал мочу из больниц. Вы не думали об этом?»
– Вы ответили ему? – спросила я.
– Мне пришлось вежливо отклонить идею с мочой из больниц. Это отличный источник азота? Да. Она ускорит процесс? Наверное, да. Собираюсь ли я окунать в нее покойников? Нет.
Брунетти не остановился на идее разделить мертвеца на части и в следующей серии экспериментов решил поиграть с увеличением температуры, помещая разные части тел в печь, предназначенную для получения каменноугольного газа – вещества, которое в XIX веке использовали для освещения. Хотя эта печь нагревалась на несколько сотен градусов жарче, процесс занял на два часа больше (шесть часов в совокупности). Зато в результате остались совершенно обугленные кости, а органические ткани оказались полностью уничтожены. Никаких следов того, что делает человека человеком, включая ДНК – хотя наш профессор в то время вряд ли понял бы, о чем идет речь, – не осталось.
В своих записях в 1884 году Брунетти написал о кремации так:
Это торжественный, великий момент, отличающийся священными, величественными свойствами. Сожжение трупа всегда вызывало во мне сильное эмоциональное возбуждение. До тех пор, пока его очертания еще напоминают человека, а плоть горит, зритель охвачен изумлением, восторгом; когда же форма исчезает, а тело обугливается, верх одерживает печаль.
В 1873 году Брунетти был готов представить результаты своих экспериментов на Всемирной выставке в Вене. На его стенде под номером пятьдесят четыре в итальянской секции были выставлены стеклянные кубы, содержащие результаты его экспериментов – кости и плоть разной степени распада.
Технология кремации Брунетти предлагала обществу возможность пропустить стадию разложения, сразу превращая тело в неорганический материал. Он надеялся сделать процесс промышленным, ускорив его, насколько это возможно, и доведя до результативности заводской линии. По словам Лакера, современная кремация, какой ее видел Брунетти, «была вопросом науки и технологий». Послание было отчетливым: природа и ее процессы куда как неаккуратны и неумелы, они месяцами работают над тем, что разогревающаяся до тысячи ста градусов доменная печь способна провернуть за какие-нибудь часы. Вывеска на стенде Брунетти гласила: «Vermibus erepti – Puro consumimur igni», или: «Спасены от червей – поглощены очищающим пламенем».
Почти сто пятьдесят лет спустя мы с Катриной оспорим идею Брунетти, что только пламя может очищать. Поэт Уолт Уитмен говорил о земле и почве как о великих преобразователях, принимающих «остатки» людей и производящих «столь божественные материи». Уитмен дивился способности земли вбирать в
