Он ответил не сразу. Вероятно, решал, насколько можно быть откровенным?
– Не все подходят, – наконец, произнес. – Не все согласятся. Не всех можно было оставить на Земле.
– А что, можно отказаться? – удивленно спросила я, налегая на аггру, хотя киару принес мне и другой еды.
– Можно, – спокойно сообщил он. И почти утвердительно. – Отказываетесь?
– Нет, – твердо, хоть и излишне упрямо ответила я. Но отказаться было невозможно, только не мне, я ведь и так натворила дел.
– А почему нельзя было на Земле спросить и не везти лишних? Не подходящих и отказавшихся?
Вкусная аггра и эффекта никакого, может, на меня не действует? Даже обидно.
– Мы полагаем, что кто-то из семнадцати работает на нашего врага, – коротко ответил киару, и я подняла на него глаза – может, это такой допрос завуалированный? Типа, не ты ли, Мария Романова, засланный казачок?
Нет, не похоже. Но уточню.
– Думаете, это я?
– Нет, не вы, – вздохнул он. Совершенно непонятно, чего именно вздохнул: хотел, чтобы была я?
– Почему? – спросила я, чувствуя неожиданный прилив смелости и глядя в тарелку все меньше, а на киару все дольше. Он как картинка. Ненастоящий, но очень красивый. А глаза – так вообще. Кажется, что в них затягивает: смотрела бы, смотрела и смотрела…
– Может быть, вам хватит? – аккуратно спросил киару, разрывая зрительный контакт, чтобы указать взглядом на тарелку.
– Так почему не я? – повторила вопрос, энергично мотая головой – нет, я хочу еще. Надо же убедиться, что дело не в этой штуке, а просто Никитос… ну такой вот он, Никитос.
– Вас бы не стали так подставлять с ключом, нашли бы другой способ, – пожал плечами киару, и отодвинул от меня тарелку с аггрой.
– А кто не подходит? – поинтересовалась я, чувствуя себя на редкость непринужденно и пододвигая тарелку обратно. – Отдайте, мне надо, у меня эксперимент!
– Никита Рекунов, например, не подходит, – сообщил он, как-то выжидательно глядя на меня и снова забирая тарелку. – Какой эксперимент?
Упс. То есть Никита, получается, тут целиком и полностью из-за меня? И непонятно, то ли я спасла его от проблем, то ли наоборот – основательно подпортила ему жизнь. Хотя в свете недавних событий последнее мне будет даже приятнее.
– Ну дайте же! – недоуменно сказала я, когда киару, перехватил мою руку, протянутую к заветной тарелке.
– Вам хватит, – повторил уже тверже жадный инопланетянин, и я собиралась возразить, но вдруг подумала, что и черт с ним, с этим экспериментом, куда важнее, что он держит меня за руку, и мы одни, и вообще… и вот только одно «но».
– А как вы выглядите на самом деле? – подозрительно спросила я. Сами понимаете, прежде чем приступать к домогательствам, стоит убедиться, что не медуза.
– На самом деле? – изобразил недоумение инопланетянин, и я пояснила:
– Ну, там, под скафандром.
Киару задумчиво посмотрел на наши руки, потом на остатки аггру и вздохнул:
– Под каким скафандром, Мария?
– Под этим, – не сдалась я, и свободной рукой потыкала в его руку.
На ощупь очень похоже на кожу. Неужели он действительно такой вот настоящий?! На руке я не остановилась – привстав, дотянулась и погладила по щеке. Кажется, киару вздрогнул. Щека же была теплой и настоящей, а я, удивляясь, почему не сделала этого раньше, провела пальцами по его губам.
Они тоже казались настоящими, и их очень хотелось попробовать не только пальцами…
– Мария, – сказал синеглазый, и мне показалось, что внутри у меня все завибрировало. – Пойдемте.
– Да! – сказала я, выходя из-за стола, и ожидая, что мы шагнем к кровати. Но киару сделал шаг к двери.
– В медотсек, Мария, – мрачно пояснил он.
– Нет, – сказала я. – Туда, – и, совершенно беззастенчиво кивнув на кровать, попыталась его поцеловать.
Увы, силы были не равны. В медотсек, к счастью пустующий, без этой златовласой куклы, киару доставил меня очень быстро, я же с удовольствием обнимала его за шею и позволяла себя нести. Мне все казалось правильным и хотелось разве что быть к нему еще ближе, и совершенно неважно где. Хочет сделать это в медотсеке, сделаем там. Мало ли зачем ему туда…
Когда он положил меня в капсулу и крышка стала закрываться, я заподозрила неладное.
– Но зачем? Почему? – спросила недоуменно и немного обиженно.
– Вы переборщили с аггру, Мария, и не понимаете, что творите, – как-то грустно сообщил синеглазый, глядя, кажется, на мои губы.
– Нет, – уверенно сообщила я. – Ваш этот аггру на меня совершенно не действует, он тут ни при чем!
– Две минуты, Мария, – сказал он. И дальше крышка закрылась, но я успела еще услышать, а может, мне показалось. – И если вы не передумаете, то я весь ваш.
Сначала я считала секунды, отчаянно желая, чтобы капсула открылась как можно скорее, но уже очень скоро мне захотелось, чтобы она не открывалась никогда, и нетерпеливое ожидание сменил тягостный обратный отсчет.
Я вела себя как… как… не знаю, как кто. Я фактически предложила себя, а он… он отказался! И с одной стороны, я ценю его благородство, а с другой – мне досадно, потому что это означает, вероятно, что он не очень-то меня и хочет. Если хочет вообще. С чего я решила, что вообще хочет? Самонадеянная идиотка! Навеки опозоренная.
Когда две минуты истекли – слишком быстро! – и капсула открылась, я встретилась глазами с киару, и со стоном закрыла лицо руками. Вот лучше бы он ушел.
– Пожалуй, – сказал задумчиво киару, – мы уберем аггру из меню вообще. – вы как?
– Простите, – простонала я. – Простите, я вела себя…
Тут я вспомнила Никитоса и с содроганием призналась самой себе, что вела себя ничуть не лучше. Он был отвратителен, а значит, и я отвратительна.
– Мне очень жаль, – предприняла я еще одну попытку, отняв руки от лица и стараясь смотреть куда-то в сторону киару, а не в потолок.
– Мне тоже жаль, – согласился он, и я напряглась еще больше, хотя казалось, что уже некуда. Жаль, что все-таки взял вас в проект? Жаль, что вообще встретились? Что вы испоганили мне вечер?
Какой-то демон внутри заставил меня спросить:
– Чего именно вам жаль?
– Что вы передумали, – спокойно и веско обронил киару, моментально вгоняя меня в краску. Вообще-то, я не передумала. И сейчас мне хочется ничуть не меньше снова дотронуться до него, но смущение сковало по рукам и ногам, а еще я вспомнила, что у него трое детей, и неизвестно кто еще – пара-тройка жен? Я ведь ничего не знаю об их семейном укладе. Вдруг?
Я молча стала выбираться из капсулы, киару помог мне, не проронив ни слова, затем мы шли к моей каюте, все так же храня молчание, и только уже у самой двери я смогла заговорить, немного деревянным голосом, правда:
– Спасибо. Простите.
