– Непременно, – согласилась я, гадая, что это со мной такое. Кажется, слишком многие женщины начинают вызывать у меня неприязнь. Вот и сейчас еле удержалась, чтобы не добавить что-то язвительное. Хотя, возможно, это просто ответная реакция на отношение ко мне?
В медпункте я появилась через десять минут, гадая, не стоило ли все-таки навестить киару и сообщить ему о намечающемся разговоре… и о подслушанном недавно – тоже. С другой стороны, она меня позвала при большом количестве свидетелей…
– Садитесь, Мария Романова, – предложила инопланетянка, кивая на кресло напротив.
В исполнении синеглазого это вот «Мария Романова» мне как-то больше нравилось, честное слово.
Я молча пристроилась на самый краешек и выжидательно уставилась на нее. Она тоже как картинка. Волосок к волоску, идеальная кожа и яркие краски. Нельзя ли, чтобы киару был настоящим, а эта – нет? А то я что-то комплексую.
– Вы должны знать, что я собираюсь нарушить запрет киару, – серьезно сказала она и замолчала. Я что, должна что-то сказать? Ладно, скажу.
– А я думала, слово киару – закон для вас… для вашего народа, то есть, – исправилась я, потому что зеленые глаза как-то уж очень зло блеснули.
– Вы… – как-то очень отчаянно и горько начала она, но остановила сама себя, – а впрочем, неважно, ничего другого от вас ждать не приходится. Забудьте. Всего доброго, Мария Романова, разговор закончен. Уходите.
Мне стало неловко, даже почти стыдно, хотя объективно я вроде бы ничего такого не сказала. А еще было очень любопытно.
– Расскажите, – попросила я, не двигаясь с места. – Пожалуйста, расскажите что собирались.
– У киару кое-что украли из-за вас… – настороженно начала она, не сводя с меня глаз. Я поморщилась, но кивнула. Да, я причастна, увы. – И это грозит ему большими неприятностями… – Да уж, мутация и смерть – действительно немалые неприятности. Но к чему она ведет? – Он… заболеет. Может заболеть. Тяжело. Почти смертельно, – как-то сбивчиво выпалила она, внимательно вглядываясь в мое лицо. И, видимо, не обнаружив особого удивления, добавила уже совершенно другим тоном. – вы знали? То есть вы это специально?!
Я ошалело уставилась на оружие в ее руке, появившееся неизвестно откуда, и энергично замотала головой.
– Нет! Нет!! Я узнала уже здесь, на корабле…
– Откуда? – тоном опытного дознавателя поинтересовалась она.
– От киару, – почему-то почти с гордостью сообщила я, наивно полагая, что теперь она опустит оружие и извинится. Не тут-то было.
– Лжете, – холодно сказала взбесившаяся инопланетянка. – Он бы не стал это ни с кем обсуждать, тем более с… вами.
– Это с вами не стал, а со мной как раз обсудил, – огрызнулась я. Вот как я ей докажу? Разве что самого киару в свидетели привлечь?
– Нет, не может такого быть! Разве что… – она вдруг убрала оружие, не закончив фразу, так же стремительно, как и достала. – Хорошо, допустим. Раз вы уже знаете, что натворили, вы должны помочь это исправить!
– А можно исправить?! – я радостно подалась вперед, сразу простив ей все и даже проникаясь симпатией.
– Можно попробовать, – не разделила инопланетянка моего энтузиазма.
– Ну говорите же! – поторопила я словно нарочно замявшуюся собеседницу.
– Можно попробовать замедлить… болезнь, – о, как старательно она избегает говорить «мутация», как будто несказанное и не сбудется, это так по-человечески! – В теории.
– А на практике? – вежливо поинтересовалась я, проявляя чудеса терпения и воспитания. Вот что она тянет-то? Мне же не все равно. Мне уже давно не все равно, и с каждым днем все «невсеравнее».
– Есть некое средство… назовем его вирус. Потенциально он может остановить му… болезнь, но он слишком сильный.
– А что нужно, чтобы его ослабить? – осторожно спросила я, чувствуя, что я не то что вступила на край минного поля, нет, я шла-шла, и вдруг оказалась в самой середине этого поля. Чувствую, ответ мне не понравится, не зря она так тянет. А если я откажусь? Выпустит ли она меня отсюда, или сочтет все-таки агентом противника и прикончит?
– Ввести его представителю вашей расы, – сообщила инопланетянка, рассматривая меня в упор.
Представителю моей расы, ага. То есть мне, видимо. Вот радость-то какая…
– И чем это грозит? Представителю моей расы, – уверена, это именно то, что киару ей запретил. Вовсе не беседовать со мной, а вводить этот злосчастный вирус.
– Разными побочными эффектами, – вздохнула она и неожиданно призналась: – Есть даже некая вероятность летального исхода.
Некая вероятность, как мило. И какая же? Одна вторая, как в анекдоте? Какова вероятность встретить динозавра на улице? Одна вторая: либо встретишь, либо не встретишь. Очень обнадеживающе, да-да.
– Какая именно вероятность? – уточнила я.
– Практических данных нет, так что все показатели весьма условны, просто результат моделирования на основе результатов вашего обследования…
– Какая? – с нажимом спросила я, чувствуя, что мины на моем воображаемом поле не просто где-то прячутся и ждут неосторожного движения, а начинают уже сами сползаться ко мне.
– Тридцать процентов, – бросила она. – Разумеется, риск велик, и вы вправе отказаться, но не забывайте, что риск летального исхода для киару – сто процентов.
Наверное, в этом месте я должна была сразу согласиться как порядочный и самоотверженный человек. Действительно, если взять отвлеченные доли, риск тридцать процентов – уже почти приемлемый, особенно, если сравнить со ста процентами. Но я почему-то не ощущала себя ни самоотверженной, ни порядочной, и абстрагироваться от того, что тридцать процентов относятся именно к моему летальному исходу, никак не получалось. Киару… я очень хочу, чтобы он жил, но готова ли я за это умереть? Не знаю… Кроме того, насколько можно ей верить, этой инопланетянке? Может быть, все наоборот? Киару – тридцать процентов, Мария Романова – сто?
А что если она мне сейчас врет вообще во всем, и вирус нужен для другого? Чтобы ослабить, например, киару. Или вообще, просто убить меня как одну из потенциальных десяти? Почему-то же он запретил ей это?
– Я не требую ответа прямо сейчас, – разочарованно, как мне показалось, произнесла инопланетянка. – Подумайте. У вас еще два дня до окончания полета.
– А почему именно я? – спросила и тут же возненавидела себя за этот вопрос. Он звучал жалко. И вообще, я была жалкой. Но жить очень хотелось. Может быть, взять для этих целей предателя? Надо только выявить его или ее за пару дней, и можно пустить на опыты во благо всех киару в целом и одного синеглазого в частности…
– Вы – одна из лучших кандидатур, и… это ведь из-за вас, – ответила она, поднимаясь.
– А так вообще любой из нас подходит? – все же спросила я, ощущая, что от инопланетянки практически веет презрением.
– Четверо, – обронила она, и я снова приуныла. А что? Хорошая ведь идея была про предателя.
Не говоря больше ни слова, я вышла из медотсека и потерянно застыла. После такого разговора видеть никого не хотелось. Хотелось забиться в
