– Так каков план-то? – упрямо и уже с куда меньшим энтузиазмом снова спросила я.
– По обстоятельствам, – опять не стал откровенничать инопланетянин. Ведь не может же у него и в самом деле не быть плана? И куда же я все-таки влезла… то есть влипла? – Поспите, – предложил вдруг он, и мое кресло стало отклоняться назад, ослабив хватку. Видимо, нужную скорость уже набрали. – Мы прилетим через двенадцать человеческих часов, и времени на сон у нас не будет.
– А сколько всего киару у руан? – спросила, послушно зевая.
– Мария Романова, – кажется, я опять его развеселила, – я же не спрашиваю, где у вас, людей, припрятано ядерное оружие и сколько его.
– И так знаете? – пошутила я. Неудачно, да.
– Знаю, – согласился инопланетянин. – Но не спрашиваю же. Спите!
Я закрыла глаза, собираясь поразмыслить о том, кто же такие эти киару, что их количество – большой-большой секрет, но почти сразу заснула, впрочем ненадолго. Спать в кресле было неудобно, а еще мне снились всякие странные сны – что я в очередной раз подставляю киару, совершенно этого не желая, причем, плохо выходило в любом случае. Шла я с ним или не шла, пыталась помочь или самоустранялась, чтобы не мешать, все равно все в итоге оказывалось ужасно. Так что очень скоро я прекратила всякие попытки спать.
Сбегала умыться – в тесной каморке, едва не облившись целиком из расположенного здесь же душа – все-таки конструкторы этого кораблика ради скорости и маневренности комфортом пожертвовали очень существенно. Вернувшись, забралась обратно в кресло и уставилась на спящего киару. Он выглядел уставшим. Да, это неудивительно, наверное, но когда он бодрствовал, то все внимание приковывали к себе глаза, в которых было такое море энергии, что как-то и в голову не приходило, по крайней мере мне, что Айрдан-ниа-Ши вымотан, что на него давят свои собственные и еще и мои ошибки, ответственность перед своим народом, а еще, наверняка, ситуация с Лалирой. Он ведь знаком с ней куда дольше, чем со мной, и каково ему – знать, что она понесет наказание за то, что пыталась его спасти? И наверняка ведь понимала, на что идет…
Мне вдруг очень захотелось помочь киару, хоть чем, ну хоть как-нибудь! Просто сделать его жизнь чуточку легче, и пусть со стороны это будет какая-нибудь глупость, а не большое и героическое дело, главное, чтобы ему стало немного лучше.
Одна из моих однокурсниц всегда говорила, что для нее любовь – это когда хочется сварить мужчине макароны. Я пожимала плечами и думала про себя, что она ни черта не понимает в любви – варить макароны Никитосу мне совершенно не хотелось. Может, что-то оригинальное разок приготовить, чтобы он оценил, какая я молодец, а так чтобы регулярно и что-то обыденное – вообще нет. Теперь же, глядя на спящего инопланетянина, я неожиданно ощутила желание просто позаботиться.
Но что я могу? Положа руку на сердце, я даже о себе позаботиться не способна. Смешно и стыдно сказать, что я, квалифицированный микробиолог, даже ни разу не взглянула на свой собственный анализ крови после вируса, не попыталась изучить сам вирус, не сделала ничего! Лишь прилепилась к киару и жду, пока он сам все как-нибудь решит – выкрутится и из своих проблем, и из моих, и еще Вселенную спасет до кучи. А ведь когда-то мне действительно было интересно, нравилась специальность, да вот еще не так давно, до того, как в моей жизни случился Никита. Нет, я не говорю, что он виноват, просто круг моих интересов как-то сам собой замкнулся на нем, и места другой страсти просто не осталось. Был момент, когда мне именно это и казалось настоящей любовью, подтверждением силы моего чувства. Теперь же я совершенно в другом свете посмотрела на свою неудавшуюся беседу с психологом – я тогда пришла с просьбой научить меня, как вернуть Никиту, а она спрашивала, что же я сама люблю, чем увлекаюсь, что мне нравится или нравилось, и это меня жутко злило, ибо казалось напрасной тратой времени.
Я покусала губы, чувствуя, как разрастается досада на себя саму. На большом корабле, наверняка, была лаборатория, с настолько хорошим оборудованием, что мне даже и не представить. Вдруг все решилось бы – вряд ли, конечно, но вдруг? – с одного моего взгляда в какой-нибудь долбаный микроскоп. А здесь нет ничего, естественно, и зла на саму себя не хватает, что так протупила. Может, удастся приобрести какое-нибудь оборудование на планете, куда мы летим? Естественно, за счет киару. Конечно же, в долг.
Я задумчиво рассматривала своего спящего попутчика, прикидывая в уме так и эдак, почему он фактически сравнил себя с оружием? Это просто намек на самый большой секрет? Или киару дюже опасен? Но чем? Не взрывается же он, в конце-то концов?
Хотелось прикоснуться. Потрогать-таки волосы, разгладить чуть заметную морщинку между бровями – не знаю, что ему снилось, но он хмурился, скользнуть пальчиками по губам, а ладошкой – по щеке. Я встала из кресла и сделала шаг к нему, уговаривая саму себя, что только посмотрю. И, может, еще волосок для анализа ДНК утащить? Лучше всего, конечно бы, крови добыть. Чтобы если уж попаду в лабораторию, то с максимальной пользой. Хотя нет, и волосок, наверное, без разрешения нельзя… значит, просто дотронусь, не из научного интереса, просто так.
В последний раз сказала самой себе, что трогать не стоит, и протянула руку. А дальше… не поняла, как это произошло, даже не заметила ничего предвещавшего, просто в какой-то момент, а именно – в десяти сантиметрах от вожделенных серебристых волос, моя рука оказалась в тисках. От неожиданности я пискнула, переводя взгляд на лицо киару.
– Мария? – спросил он, продолжая удерживать мое запястье, но уже не в пример аккуратнее. – Что случилось?
– Н-ничего, – немного нервно произнесла я, не признаваться же, что просто очень захотелось потрогать? И, отчасти чтобы не потерять решимость, а отчасти чтобы отвлечь, добавила: – У меня нет никаких претензий к Лалире. Абсолютно никаких. Я обещала ей подумать и подумала, и даю свое согласие на… эксперимент.
Он молча на меня смотрел, как-то даже слегка прищурившись, и
