Пару дней Джейнис провела с дочерью в столице. Вишни давно отцвели. Погода стояла жаркая, но они все равно много гуляли. На Пенсильвания-авеню однажды увидели президентский кортеж, караван сверкающих черных лимузинов и внедорожников. Он проехал мимо, не останавливаясь.
– Смотри! – показала Микаэла.
– Да на кого? – ответила Джейнис. – Очередной хрен с горы.
11В Акроне, штат Огайо, в квартиру, где Роберт Сорли жил со своей тетей Нэнси, начали приходить чеки на его имя. На небольшие суммы – двадцать два доллара, шестнадцать долларов, – но они накапливались. Деньги поступали со счета женщины по имени Элейн Наттинг. В открытках и письмах, которые сопровождали чеки, Элейн писала Бобби о его умершей матери, Джанетт, о доброй, великодушной и успешной жизни, которая, по ее мнению, его ждала.
Хотя Бобби не знал свою мать так хорошо, как ему того бы хотелось, а из-за ее преступления при жизни не мог полностью ей доверять, он любил ее. Впечатление, которое она произвела на Элейн Наттинг, убедило мальчика, что его мать была хорошим человеком.
Дочь Элейн, Нана, присылала свои рисунки с некоторыми из писем. У нее явно был талант. Бобби попросил ее: «Пожалуйста, пришли мне рисунок горы», – чтобы он мог смотреть на него и думать о мире за пределами Акрона, который был вовсе не плох, но все же был просто Акроном.
Она прислала. Рисунок был красивый: речки, монастырь в долине, парящие птицы, облака, подсвеченные сверху. Извилистая тропа, ведущая к неведомым местам за перевалом.
Потому что ты сказал «пожалуйста», написала Нана.
Естественно, я сказал «пожалуйста», написал Бобби в ответном письме. Разве кто-то не говорит «пожалуйста»?
Нана написала ему: Я знаю многих мальчишек, которые не говорят «пожалуйста». Мне не хватит места на этом листе, чтобы перечислить имена всех тех, кто не говорит «пожалуйста».
Он ответил: Я – не один из них.
Они стали переписываться постоянно и со временем решили встретиться.
И встретились.
12Клинт так и не спросил Лайлу, завела ли та себе любовницу на другой стороне Дерева. Казалось, будто в разуме ее мужа существовала целая вселенная, в которой на проволочках висело множество планет с продуманным, детальным рельефом. Планеты эти представляли собой идеи и людей. Он исследовал их, изучал и в конце концов познавал. Вот только они не двигались, не вращались, не менялись со временем, как происходит с реальными телами, небесными и всеми прочими. Лайла в каком-то смысле это понимала, зная, что когда-то в его жизни не было ничего, кроме колебаний и неопределенности, но это не означало, что ей такое положение дел нравится. Или что она готова его принять.
И каково это, убить Джанетт Сорли, пусть и случайно? Этого он никогда не смог бы понять, а в те несколько раз, что пытался, она быстро уходила, сжав кулаки, ненавидя его. Она сама не знала, чего хотела, но только не понимания.
Проснувшись в тот первый день, Лайла прямо с подъездной дорожки дома миссис Рэнсом поехала в еще дымившуюся тюрьму. Кусочки распадавшегося кокона цеплялись за ее кожу. Она организовала транспортировку тел нападавших и сбор полицейского оружия и снаряжения. Помощницами в этом нелегком деле ей стали главным образом заключенные женской тюрьмы Дулинга. Для этих женщин, осужденных преступниц, добровольно отказавшихся от своей свободы – почти все они были жертвами домашнего насилия, или сидели на наркотиках, или знали нищету, или страдали от психических заболеваний, или испытали разные комбинации этих четырех факторов, – малоприятный труд был не внове. Они сделали все, что от них требовалось. Иви предоставила им возможность выбора, и они выбрали.
Когда власти штата наконец обратили внимание на Дулинг, жители города и заключенные уже знали «легенду». Мародеры – хорошо вооруженная Факельная бригада – устроили осаду тюрьмы, а доктор Клинтон Норкросс и его дежурные героически ее защищали, при участии полиции и горожан-добровольцев, таких как Барри Холден, Эрик Бласс, Джек Албертсон и Нейт Макги. На фоне необъяснимой, всеохватывающей Авроры эта история вызвала даже меньший интерес, чем три женщины, которых вынесло на побережье Новой Шотландии.
В конце концов, это были всего лишь Аппалачи.
13– Его зовут Энди. Его мать умерла, – сказала Лайла.
Энди плакал, когда она знакомила его с Клинтом. Лайла забрала его у Бланш Макинтайр. Лицо младенца покраснело, он хотел есть.
– Я намерена сказать, что он мой, что родила его я. Так будет проще. Моя подруга Джоли – врач. Она уже заполнила необходимые документы.
– Милая, люди знают, что ты не была беременна. Тебе не поверят.
– Большинство поверит, – возразила Лайла, – потому что время там шло по-другому. А остальные… плевать мне на них.
Клинт видел, что она настроена серьезно, а потому протянул руки и взял кричащего малыша. Покачал. Крики перешли в завывания.
– Думаю, я ему нравлюсь.
Лайла даже не улыбнулась.
– У него запор.
Клинт не хотел ребенка. Ему хотелось уснуть. Забыть все – кровь, смерть, Иви, особенно Иви, которая скрутила мир, которая скрутила его. Но видеопленка вертелась у него в голове; всякий раз, когда он хотел изобразить Уорнера Вольфа и вернуться к недавнему прошлому, видеопленка была одной и той же.
Он вспоминал Лайлу, которая в тот ужасный вечер, когда рушился мир, сообщила ему, что никогда не хотела бассейн.
– У меня есть право голоса в этом вопросе? – спросил он.
– Нет, – ответила Лайла. – Сожалею.
– Что-то не похоже. – И это была правда.
14Время от времени – обычно ночью, когда она лежала без сна, но иногда и ясным днем – имена начинали проноситься в голове Лайлы. Имена белых полицейских (как она), которые убивали невиновных чернокожих граждан (как Джанетт Сорли). Она думала о Ричарде Хэсте, который застрелил восемнадцатилетнего Рамарли Грэма в Бронксе, в ванной комнате квартиры, где жил юноша. Она думала о Бетти Шелби, убившей Теренса Кратчера в Талсе. Но больше всего она думала об Альфреде Оланго, застреленном патрульным Ричардом Гонсалвесом, когда Оланго в шутку навел на него электронную сигарету.
Джейнис Коутс и другие женщины Нашего Места пытались убедить Лайлу, что у нее были веские основания сделать то, что она сделала. Эта поддержка могла быть искренней или фальшивой; в любом случае она не помогала. Один вопрос донимал Лайлу, как сводящая с ума приставучая мелодия: дала бы она больше времени белой женщине? И она ужасно, до смерти боялась, что знает ответ на этот вопрос… но полной уверенности у нее не было. Он будет терзать ее до конца жизни.
Лайла продолжала работать, пока не были улажены все вопросы с тюрьмой, а потом написала заявление об отставке. Привозила крошку Энди в
