– Он не в коме. Прикидывается. – Однако по голосу чувствовалось, что Эрик тоже нервничает. Он наклонился. Глаза Джареда оставались закрытыми, но запах одеколона «Экс», которым пользовался Эрик, заметно усилился. Господи, он что, купается в нем? – Норкросс!
Джаред не шевелился. Боже, хоть бы мимо проехал патрульный автомобиль, пусть даже с матерью за рулем, несмотря на последующие унизительные объяснения. Но кавалерия прибывала на помощь только в фильмах.
– Норкросс, я пну тебя в яйца, если не откроешь глаза, и пну сильно.
Джаред открыл глаза.
– Отлично, – усмехнулся Эрик. – Нет ущерба – нет нарушения.
Джаред, который чувствовал, что ущерб ему нанесен, да еще какой – и зацепившим его автомобилем, и этими парнями, – промолчал. Это казалось самым разумным.
– Мы не причинили вреда этой отвратной старухе, да и ты выглядишь не слишком паршиво. Во всяком случае, кости сквозь штаны не торчат. Поэтому будем считать, что мы квиты. После того, конечно, как ты отдашь нам свой мобильник.
Джаред покачал головой.
– Какой же ты засранец. – В голосе Эрика слышалась снисходительность, словно он обращался к щенку, нагадившему на ковер. – Курт? Кент? Держите его.
– Ну, Эрик, я не знаю, – заколебался Кент.
– Зато я знаю. Держите его.
– А если у него, это, внутренние повреждения? – спросил Курт.
– Нет у него никаких повреждений. Машина едва задела его. А теперь держите.
Джаред попытался отползти, но Курт прижал к земле одно его плечо, а Кент – другое. У Джареда болело все тело, особенно колено, поэтому сопротивляться смысла не было. Он ощущал непривычную вялость. Возможно, так проявлялся шок.
– Мобильник. – Эрик щелкнул пальцами. – Давай сюда.
И с этим парнем Мэри собиралась на концерт. С этим самым парнем.
– Я потерял его в лесу.
Джаред смотрел на Эрика, пытаясь не заплакать. Ничего хуже просто быть не могло.
Эрик вздохнул, опустился на колени, ощупал карманы Джареда. Обнаружил прямоугольник айфона в правом переднем, вытащил.
– Обязательно быть таким козлом, Норкросс? – Теперь в голосе Эрика слышались недовольство и обида: Зачем ты испортил мне день?
– Козел здесь присутствует, но это не я. – Джаред моргнул, чтобы сдержать слезы. – Ты собирался помочиться ей в ухо.
– Нет, не собирался, – возразил Курт. – Как ты мог такое подумать, Норкросс? Это была шутка. Мы шутили.
Кент включился в разговор, словно они беседовали на равных и Джаред не лежал в канаве, прижатый к земле.
– Да, мы шутили. Ничего больше. Знаешь, как в раздевалке. Не говори глупостей, Джаред.
– Я это забуду, – объявил Эрик. Произнося эти слова, он постукивал пальцем по экрану айфона Джареда. – Ради Мэри. Я знаю, она твоя подруга, а мне будет гораздо больше, чем подруга. Так что на этом и закончим. Мы уходим. – Он перестал постукивать. – Ну вот: стерли видео с «облака» и все убрали. Чтобы ничего не осталось.
Из канавы торчал серый камень, напоминавший Джареду высунутый серый язык, который дразнил: бе-бе-бе. Эрик несколько раз ударил о него айфон Джареда. Экран разбился, полетели куски черной пластмассы. Эрик швырнул обломки на грудь Джареду. Они соскользнули в воду на дне кювета.
– Раз видео больше нет, я мог бы этого и не делать, но, если оставить в стороне Мэри, я хочу, чтобы ты понял: грязный шпион должен быть готов к последствиям. – Эрик встал. – Это ясно?
Джаред промолчал, но Эрик кивнул, словно услышал ответ, которого ждал.
– Вот и хорошо. Отпустите его.
Кент и Курт встали и отошли. Вид у них был настороженный, словно они ждали, что Джаред тотчас вскочит и начнет махать кулаками, как Рокки Бальбоа.
– Все кончено, – заявил Эрик. – Больше мы не хотим иметь дел с этой заплесневелой старой сукой, сечешь? Будет лучше, если и ты обо всем забудешь. Пошли, парни.
Они оставили его в кювете. Джаред держался, пока они не скрылись из виду. Потом закрыл лицо руками и заплакал. Закончив плакать, сел, сунул остатки айфона в карман (при этом отлетело еще несколько кусков).
Я – неудачник, подумал он. Бек[24] писал эту песню, представляя себе меня. Их было трое против одного, но все равно… Я – неудачник.
Он захромал домой, потому что ты всегда идешь домой, когда тебе больно и плохо.
Глава 10
1До 1997 года больница Святой Терезы была уродливым зданием из шлакоблоков, которое больше напоминало многоквартирный жилой комплекс, чем больницу. Потом, когда поднялся шквал протестов из-за планов срыть горы Крапину и Обзорную, чтобы добраться до залежей угля, Угольная компания Рауберсона вложилась в грандиозный проект новой больницы. Местная газета, издаваемая либерал-демократом (для республиканского электората – все равно что коммунистом), назвала это «той же взяткой за молчание». Большинство населения Триокружья просто по достоинству оценило новые возможности. Как говорили некоторые посетители парикмахерской Бигби, в новой больнице имелась даже вертолетная площадка.
Во второй половине будних дней две автомобильные стоянки – маленькая перед крылом экстренной помощи и большая перед самой больницей – обычно наполовину пустовали. Но в этот день, свернув на Хоспитал-драйв, Фрэнк Джиэри увидел, что обе стоянки забиты, так же как и разворотный круг перед главным входом. Он заметил «приус», крышку багажника которого смял припарковавшийся сзади «джип-чероки». Осколки разбитого заднего фонаря блестели на мостовой, как капли крови.
Фрэнк не колебался. Они приехали на «субару-аутбэк» Элейн, и он перескочил через бордюр, чтобы встать на свободной (пока) лужайке. Там высилась только статуя святой Терезы, ранее украшавшая вестибюль старой больницы, и флагшток: звездно-полосатый флаг развевался над флагом штата, где два шахтера стояли по обеим сторонам чего-то, напоминавшего надгробие.
При других обстоятельствах Элейн устроила бы ему свою фирменную выволочку: Что ты делаешь? Ты рехнулся? Кредит за машину еще не выплачен! Сегодня она промолчала. Она баюкала Нану, совсем как в прошлом, когда у нее резались зубы. Клейкая масса, покрывавшая лицо дочери, спускалась на ее футболку (любимую, которую она носила, когда настроение было не очень; именно эту футболку давным-давно – сегодня утром – растянул Фрэнк), словно нечесаная борода старого грязного старателя. Зрелище было отвратительное. Но как ни хотелось Фрэнку сорвать с дочери маску, его останавливало воспоминание о Сроднике Благовесте. Когда Элейн попыталась прикоснуться к этой белой дряни во время их гонки по городу, Фрэнк рявкнул: «Не тронь!» – и она отдернула руку. Дважды он спросил, дышит ли Нана, и Элейн ответила что да, она видит, как это отвратительное белое вещество поднимается и опускается, словно мехи, но Фрэнка такой ответ не устроил. Он протянул правую руку и положил на грудь Наны, чтобы убедиться самому.
Он резко затормозил – из-под колес «аутбэка» полетела трава, – обежал автомобиль, подхватил Нану на руки, и они направились к крылу экстренной помощи. Элейн неслась впереди. Фрэнк почувствовал укол боли, увидев, что боковая молния ее слаксов расстегнута и видны розовые трусики. И это Элейн, которая всегда выглядела безупречно:
