– О нет! Нет! – заголосила ее мать и поползла за дочерью.
Мужчина посмотрел на Фрэнка и произнес будничным голосом:
– Похоже, этот ребенок ослепил меня на один глаз.
Это просто кошмарный сон, подумал Фрэнк. Иначе не назовешь.
Элейн все дергала его за рукав:
– Уходим, Фрэнк! Нам надо идти!
Фрэнк последовал за ней к «аутбэку», с трудом переставляя ноги. Когда проходил мимо женщины, прежде сидевшей у стены, обратил внимание, что маска на лице маленькой девочки восстанавливается с удивительной скоростью. Глаза девочки были закрыты. Ярость как рукой сняло. По лицу разлилась умиротворенность. А потом лицо исчезло под белой оболочкой. Мать подняла девочку и начала покачивать, целуя окровавленные пальцы.
Элейн уже подходила к автомобилю. Она крикнула ему, чтобы не отставал. Фрэнк из последних сил прибавил шагу.
2Джаред упал на барный стул у кухонной стойки и проглотил, не запивая, две таблетки аспирина из пузырька, который его мать держала у вазочки с мелочью. На столешнице лежала записка от Антона Дубчека по поводу вязов во дворе, с именем древесного хирурга, которого он рекомендовал. Джаред долго смотрел на этот листок. Какому хирургическому вмешательству подвергали деревья? Кто научил Антона Дубчека, почти имбецила, грамотно писать, да еще таким четким, красивым почерком? Он ведь чистил бассейны. Что он мог знать насчет деревьев? Неужели состояние и здоровье двора семьи Норкросс вновь будут иметь какое-то значение? Будет ли Антон продолжать чистить бассейны после того, как все женщины этого мира уснут? А почему, собственно, нет? Мужчинам тоже нравилось плавать.
Джаред потер глаза грязными кулаками и сделал несколько глубоких вдохов. Ему требовалось успокоиться, принять душ, переодеться. Ему требовалось поговорить с родителями. И поговорить с Мэри.
Зазвонил домашний телефон. Звук был странным и незнакомым. Он звонил крайне редко, разве что в годы выборов.
Джаред потянулся к телефону и, конечно, сбросил его на плитки пола по другую сторону кухонной стойки. Трубка разбилась, крышка с треском отлетела, батарейки покатились по полу.
Он пересек гостиную, то и дело хватаясь за мебель, чтобы не упасть, взял другую трубку со столика у кресла.
– Алло?
– Джаред?
– Он самый. – Джаред со вздохом облегчения плюхнулся на кожаное кресло. – Как жизнь, папа? – Едва слова слетели с губ, он понял, до чего это глупый вопрос.
– Ты в порядке? Я звонил тебе на мобильный. Почему ты не отвечал?
Голос отца звучал напряженно, и неудивительно. Едва ли дела в тюрьме шли хорошо. В конце концов, это была женская тюрьма. И Джаред не хотел, чтобы отец тревожился из-за него, по очевидной причине: разразился беспрецедентный кризис, так что у отца хватало забот и без сыновних проблем. Конечно, эта причина была мнимой, а настоящая состояла в том, что ему было стыдно. Эрик Бласс надрал ему задницу, его телефон сломали, а перед тем как захромать домой, он лежал в кювете и плакал. Об этом он точно не хотел говорить отцу. Но не хотел и говорить, что все хорошо, потому что это была неправда. И ему не хотелось, чтобы его спрашивали, как он себя в связи со всем этим чувствует. Как он себя чувствовал? Хреново.
– В школе я упал с лестницы. – Джаред откашлялся. – Не смотрел под ноги. Разбил мобильник, поэтому ты не мог до меня дозвониться. Извини. Я думаю, гарантия еще не закончилась. Схожу в «Верайзон» и…
– Ничего не сломал?
– Вообще-то сильно вывихнул колено.
– Это все? Только колено? Скажи мне правду.
Джаред задался вопросом, мог ли отец что-то знать. Вдруг кто-то видел случившееся? От этой мысли ему скрутило желудок. Он догадывался, что сказал бы отец, если бы знал: сказал бы, что любит его, что Джаред не сделал ничего плохого; сказал бы, что плохо поступили другие парни. И да, отец захотел бы убедиться, что Джаред осознает свои чувства.
– Разумеется, все. С чего мне лгать?
– Я ни в чем тебя не обвиняю, Джер, просто хотел убедиться. Я очень рад, что наконец до тебя дозвонился и услышал твой голос. Все очень плохо. Ты это знаешь, верно?
– Да, слышал новости. – Более того, видел новости: Старая Эсси под навесом, жуткая белая маска, облепившая ее лицо.
– Ты говорил с Мэри?
– После ланча – нет. – Джаред добавил, что собирается позвонить ей в ближайшее время.
– Хорошо. – Отец объяснил, что не знает, когда будет дома, а маму вызвали на работу, так что ему, Джареду, лучше никуда не уходить. – Если ситуация не разрешится в самом скором времени, нас ждут странные времена. Запри двери на все замки и держи телефон под рукой.
– Конечно, папа, со мной ничего не случится, а тебе действительно нужно задержаться? – Выразить это словами оказалось непросто. Правда отдавала дурным тоном. Все равно что объявить вслух, что умирающий умирает. – Я хочу сказать, все заключенные – женщины. Поэтому… они все равно заснут… так? – В конце голос у него дрогнул, но он надеялся, что отец этого не заметит.
Еще один вопрос – А как же мама? – уже вертелся на кончике языка, но Джаред сомневался, что сможет задать его, не расплакавшись.
– Извини, Джаред, – ответил Клинт после короткой паузы. – Я пока не могу уйти. Хотел бы, но в тюрьме нехватка сотрудников. Я приеду, как только смогу, это я тебе обещаю. – И добавил, словно почувствовав, какой вопрос не решается задать Джаред: – Мама тоже приедет. Я тебя люблю. Запри двери и никуда не уходи. Если я тебе понадоблюсь, сразу звони.
Джаред проглотил всю озабоченность, которая будто сконцентрировалась в горле, и сумел попрощаться.
Он закрыл глаза. Несколько раз глубоко вдохнул. Больше никаких слез. Ему нужно снять грязную изорванную одежду, принять душ. После этого определенно станет лучше, хотя бы немного. Джаред поднялся и захромал к лестнице. Снаружи доносились ритмичные удары, перемежавшиеся металлическим стуком.
Через стеклянную панель в верхней части двери он видел другую сторону улицы. Последний обжитой дом принадлежал миссис Рэнсом, женщине семидесяти с лишним лет, которая выпекала хлеб и сладости по месту жительства, пользуясь отсутствием в Дулинге законов о зонировании территории. Аккуратный светло-зеленый дом выделялся приоконными ящиками, которые радовали весенними цветами. Миссис Рэнсом сидела на пластмассовом стуле на подъездной дорожке и потягивала колу. Девочка лет десяти или одиннадцати – очевидно, ее внучка, Джаред полагал, что видел ее и раньше, – стучала по асфальту баскетбольным мячом, время от времени бросая его в кольцо, установленное у края дорожки.
Болтая из стороны в сторону просунутым в темную бейсболку каштановым конским хвостом, девочка вела мяч по кругу, уходя от невидимых защитниц, потом остановилась и бросила мяч в кольцо. Недостаточно сгруппировалась для броска, и мяч прошел слишком высоко. Ударился о
