Спящие красавицы

мнения гостей, какими бы бредовыми они ни были. Но, похоже, в ее броне имелась брешь, и доктор Дипото со своими круглыми очками и жеманным ротиком сумел ее найти.

– Что за хрень ты несешь, недоумок с пенисом? – крикнула она. – У меня две внучки покрыты этим дерьмом, они в коме, а ты думаешь, что это женская истерия?

Джордж Олдерсон поднял руку, но Стефани отмахнулась. По ее щекам катились злые слезы, она нависла над доктором Эразмом Дипото, который вжался в спинку кресла и снизу вверх таращился на эту безумную амазонку, возникшую ниоткуда.

– Во всем мире женщины изо всех сил борются со сном, потому что боятся, что, заснув, уже никогда не проснутся, а ты думаешь, это женская истерия?

Микаэла, техник и протестующая смотрели на монитор как зачарованные.

– Рекламная пауза! – крикнул Джордж, глядя через плечо Стефани Кох. – Мы должны сделать перерыв, друзья. Иногда ситуация накаляется. У нас прямой эфир, так что…

Стефани развернулась лицом к аппаратной.

– Никакой рекламной паузы! Никакой рекламной паузы, пока я не разберусь с этим дерьмовым шовинистом! – Тут она сорвала с головы наушники и принялась дубасить ими Дипото. Когда он поднял руки, чтобы прикрыть макушку, она ударила его по лицу. Из носа доктора потекла кровь.

– Вот это женская истерия! – орала Стефани, колотя его наушниками. Теперь ротик доктора тоже кровоточил. – Вот как выглядит женская истерия, ты… ты… ты… БРЮКВИНА!

– Брюквина? – переспросила женщина-протестующая. И начала смеяться. – Она только что назвала его брюквиной?

Двое сотрудников подбежали, чтобы утихомирить Стефани. Пока они боролись, Дипото терял кровь, а Джордж Олдерсон сидел с разинутым ртом, студия исчезла, уступив место рекламе симбикорта.

– Твою мать! – воскликнула протестующая. – Это было круто. – Ее взгляд сместился в сторону. – Послушайте, а мне можно? – Она смотрела на маленькую горку кокаина, высившуюся на ламинированном дневном эфирном графике техника.

– Да, – кивнул он. – Сегодня за счет заведения.

Микаэла наблюдала, как женщина подцепляет ногтем немного белого порошка и вдыхает его.

– Класс! – Она улыбнулась Микаэле. – Теперь я готова к подвигам!

– Возвращайтесь назад и присядьте, – сказала Микаэла. – Я вас позову.

Но она так и не позвала женщину. Срыв Стефани Кох, прошедшей огонь, воду и медные трубы эфира, раскрыли Микки Коутс глаза. Она не просто смотрела на эту историю через объектив камеры: это была ее история. И когда ей наконец придется заснуть, она не хотела засыпать среди посторонних людей.

– Остаешься за старшего, Эл, – сказала Микаэла.

– Само собой, – ответил техник. – Слушай, это было потрясающе. Прямой эфир во всем его блеске.

– Потрясающе, – согласилась Микаэла и вышла на тротуар. Включила мобильник. Если пробок не будет, она доберется до Дулинга раньше полуночи. – Мама? Это я. Не могу больше этим заниматься. Еду домой.

5

В десять минут четвертого Дон Питерс – его смена, начавшаяся в половине седьмого, закончилась ровно в три – сидел в Будке. Он наблюдал на мониторе за камерой 10, в которой дремала безумная женщина. Она устроилась на койке, сгорбившись, с закрытыми глазами. Лэмпли вызвали по каким-то делам, Мерфи тоже вызвали, и Дон оказался в Будке, что его вполне устраивало: он предпочитал сидеть. На самом деле он бы предпочел пойти домой, как обычно, но чтобы не злить Коутси, на этот раз решил с ней не спорить.

Безумная стерва была горячей штучкой, Дон отдавал ей должное. Даже бесформенные штаны не могли скрыть длину ее ног.

Он нажал кнопку на микрофоне громкой связи в камере и уже собирался разбудить ее. Да только какой смысл? Все равно они заснут, и белое дерьмо затянет их лица и тела. И каким тогда будет этот мир? С другой стороны, дороги станут безопаснее. Хорошая шутка, надо запомнить, чтобы потом поделиться с парнями в «Скрипучем колесе».

Питерс отпустил кнопку. Мисс Десятая Камера закинула ноги на койку и вытянулась. Дон с интересом наблюдал, ожидая появления этой странной белой паутины, о которой прочитал в телефоне.

6

Когда-то в тюрьме жили десятки крысиных стай, насчитывавших сотни особей. Теперь осталось всего сорок крыс. Лежа с закрытыми глазами, Иви разговаривала с альфой, когтистой старой самкой, умевшей постоять за себя, чьи мысли напоминали ржавые точильные круги. Иви представляла себе мордочку альфы, покрытую сеткой рубцов, худую и прекрасную.

– Почему вас так мало, подруга?

– Яд, – ответила королева-воительница. – Они разбрасывают яд. Он пахнет молоком, но убивает нас. – Крыса сидела в щели между шлакоблоками, стена из которых отделяла десятую камеру от девятой. – Яд должен заставлять нас искать воду, но мы часто сбиваемся с курса и умираем, не добравшись до воды. Мучительная смерть. Эти стены наполнены нашими трупами.

– Ваши страдания окончены, – сказала Иви. – Это я обещаю. Но возможно, попрошу кое-что сделать для меня, и некоторые поручения будут опасны. Это приемлемо?

Как Иви и полагала, опасности королева-крыса не боялась. Чтобы возглавить стаю, она вступила в бой с королем. Оторвала ему передние лапы, а потом, вместо того чтобы прикончить, сидела и наблюдала, как он истекает кровью. Сама королева ждала для себя такой же смерти.

– Приемлемо, – ответила она. – Страх – это смерть.

Иви придерживалась иной точки зрения: смерть – это смерть, и ее следовало бояться, – но спорить не стала. Крысы были не слишком умны – зато искренни. С крысами можно было работать.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – сказала королева крыс. – Есть только один вопрос, Мать, который я должна тебе задать. Ты держишь слово?

– Всегда, – ответила Иви.

– Так что мы должны сделать?

– Сейчас ничего, но скоро я тебя позову. А пока тебе следует знать одно: твоей стае больше не захочется есть яд.

– Правда?

Иви потянулась, улыбнулась и нежно, с закрытыми глазами, поцеловала стену.

– Правда, – сказала она.

7

Иви подняла голову, открыла глаза. Она смотрела прямо в камеру – и как будто на Дона.

Он дернулся на стуле в Будке. Устремленность ее взгляда, то, как она уставилась на камеру сразу после пробуждения, нервировали его. Какого черта? Как она могла проснуться? Разве во сне они не должны покрываться паутиной? Эта сука провела его? Если так, то получилось у нее убедительно: расслабленное лицо, замершее тело.

Дон включил микрофон.

– Заключенная! Ты смотришь в камеру. Это невежливо. Да и взгляд у тебя вызывающий. У нас проблемы?

Мисс Десятая Камера покачала головой:

– Извините, дежурный Питерс. Сожалею насчет моего лица. Никаких проблем нет.

– Извинение принято, – ответил Дон. – Больше так не делай. – И тут же добавил: – Как ты догадалась, что это я?

Но на этот вопрос Иви отвечать не стала.

– Думаю, начальник хочет вас видеть.

И едва она произнесла эти слова, зажужжал аппарат внутренней связи. Дона Питерса приглашали в администрацию.

Глава 11

1

Бланш Макинтайр провела Дона в кабинет начальника и сказала, что Коутс подойдет через пять минут. Этого Бланш делать не следовало, и она бы никогда так не поступила, если бы ее не отвлекли странные события, творившиеся в тюрьме, да и во