Худшие были худшими по-разному: где-то плохо кормили, где-то жить приходилось в тесных, грязных и холодных комнатах, где-то приемные родители заставляли детей работать бесплатно, где-то дети подвергались насилию. Особенно девочки. Само собой.
Лица некоторых воспитанников, живших вместе с ним, Клинт теперь вспомнить не мог, зато другие впечатались в память навсегда. Например, Джейсон, который покончил с собой в тринадцать лет, выпив бутылку дешевого очистителя для труб. Клинт мог вспомнить Живого Джейсона и мог вспомнить Мертвого Джейсона, лежащего в гробу. Тогда Клинт жил у Дермота и Люсиль Буртелл, которые держали детей не в своем красивом доме в стиле «Кейп-Код», а в длинной, похожей на сарай постройке без теплоизоляции и с фанерными полами. Буртеллы устраивали «Пятничные вечерние бои», в которых кулачными бойцами выступали шестеро их воспитанников, а призом победителю становился шоколадный молочный коктейль из «Макдоналдса». Клинт и Джейсон однажды сошлись в бою, веселя Буртеллов и их друзей. Рингом служил внутренний дворик с потрескавшимся бетоном, зрители сидели вокруг и делали ставки. Шансов у Джейсона, испуганного и медлительного, практически не было, а Клинт очень хотел коктейль. У лежавшего в открытом гробу Джейсона под глазом темнел синяк размером с пятицентовик, полученный от Клинта несколькими вечерами ранее.
В следующую пятницу, после того как Джейсон выпил «Ганк-О» и навеки завязал с кулачными боями, Клинт вновь выиграл шоколадный коктейль, а потом, не думая о последствиях (по крайней мере, он такого не помнил), выплеснул его в лицо Дермоту Буртеллу. Этот поступок не вернул Джейсона к жизни, и в результате Клинта жестоко избили, но зато с тем домом он распрощался.
В следующем месте, а может, через одно, Клинт делил отвратительную подвальную комнату с добрым стариной Марком. Клинт помнил, что его приемный брат отлично рисовал комиксы. У Марка люди процентов на восемьдесят состояли из носа, носа с тонкими ручками и ножками. Марк называл свои комиксы «Нос-во-всем». Он был действительно талантливым и увлеченным. Но однажды после школы Марк без всякого объяснения сказал Клинту, что выбросил все альбомы и теперь сбегает. Клинт помнил комиксы, но не лицо Марка.
А вот Шеннон, Шеннон он вспоминал без труда. Она была слишком красивой, чтобы забыть.
«Привет, я Шеннон. Хочешь со мной познакомиться? – Так она представилась, даже не посмотрев на Клинта, который проходил мимо, направляясь в парк. Шеннон загорала на капоте «бьюика», припаркованного у тротуара перед интернатом в Уилинге. В синем топе и черных джинсах, она улыбалась солнцу. – Ты ведь Клинт, да?»
«Да», – ответил он.
«Ну-ну. Что ж, встретиться с нами – одно удовольствие, верно?» – И Клинт, несмотря ни на что, рассмеялся, по-настоящему рассмеялся впервые за долгое-долгое время.
Интернат в Уилинге, где он познакомился с Шеннон, стал последней остановкой его гранд-тура по системе опеки штата. Для большинства интернат служил пересадочной станцией к тюрьме в Дулинге или дурдому в Уэстоне. Уэстон, монументальная готическая психиатрическая лечебница, закрылась в 1994 году. Сейчас, в 2017-м, по ней водили мистические экскурсии. Клинт гадал, не здесь ли закончил свои дни его отец? Его мать? Или Ричи, которому в торговом центре сломали нос и три пальца парни из подготовительной школы, потому что он сказал, что не стоит смеяться над его пурпурной курткой, полученной от благотворительной организации? Или Марк? Клинт понимал, что все они не могли умереть или попасть в тюрьму, но не верил, что кто-то до сих пор дышит на свободе. Летали ли они по темным коридорам Уэстона после закрытия? Вспоминали ли его, Клинта? Радовались ли за него – или он позорил их тем, что продолжал жить?
5Интернат в Уилинге оказался предпочтительнее многих прежних остановок. Ухмыляющийся заведующий, сунув большие пальцы в карманы серой полиэстеровой жилетки, напутствовал каждого новичка: «Наслаждайся последним годом у титьки штата, юноша!» Но он, ухмыляющийся заведующий, не хотел лишних проблем. Поэтому, пока тебе удавалось не загреметь за решетку, уходить ты мог в любое время. А также драться, трахаться и ширяться. «Но только не в стенах интерната, юноша».
Клинту и Шен уже исполнилось семнадцать. Она обратила внимание на его привычку читать, на то, как он уходил в парк и сидел на скамье, делая домашнее задание, несмотря на холодную осеннюю погоду. Замечала Шеннон и кровавые царапины на руках от неприятностей, на которые он нарывался – иногда намеренно – по пути из интерната в школу и обратно. Они не могли не стать друзьями. Она давала ему советы, по большей части дельные.
«Знаешь, тебе почти удалось пройти этот путь, – говорила она. – Осталось чуть-чуть продержаться и никого не убить. Пусть твой разум сделает тебя богатым». Шен говорила так, будто окружающий мир ничего для нее не значил, почему-то вызывая у Клинта желание сделать его значащим – для нее, для себя.
Он начал заниматься бегом и перестал драться. Это если вкратце. Если подробно, дело было в Шеннон. Шеннон под лучами солнца, Шеннон, убеждающей его прибавить шагу, подавать заявления на стипендии, больше сидеть за книгами, меньше болтаться по улицам. Шеннон, которая по ночам игральной картой с пластиковой рубашкой (дамой пик) открывала замок на мужском этаже и проскальзывала в комнату Клинта.
«Эй, – воскликнула она, впервые увидев его в спортивной форме – майке и шортах. – Если бы я правила миром, все мальчишки носили бы такие трусы».
Шеннон была ослепительно красива и умна, и у нее было множество своих проблем. Клинт думал, что она, возможно, спасла ему жизнь.
По ее совету он поступил в колледж. Поначалу колебался (говорил об армии), но она настояла. «Не будь дураком. Тащи свой зад в колледж!»
Они потеряли друг друга: телефонные звонки стоили слишком дорого, письма отнимали слишком много времени. Прошло восемь или девять лет с его отъезда в колледж, прежде чем они встретились на Новый год в округе Колумбия. 2001-й? 2002-й? Он приехал на семинар в Джорджтаун и остался на ночь из-за поломки автомобиля. Лайла сказала, что разрешает ему куда-нибудь пойти и напиться, но запрещает целовать озабоченных женщин. Можно поцеловать озабоченного мужчину, если станет совсем невмоготу, но не более того.
Бар, в котором он наткнулся на Шен, заполняли студенты. Она работала официанткой. «Эй, дружок, – сказала она Клинту, остановившись рядом с ним у стойки бара и толкнув его бедром, – вроде бы я знала парня в тюряге, который выглядел точь-в-точь как ты».
Потом они долго стояли, обняв друг друга, покачиваясь из стороны в сторону.
Она выглядела усталой, но вроде бы у нее все было в порядке.
