— Я не хотела, чтобы имя Снэгсби оказалось запятнано скандалом. Что хорошего могло из этого выйти?
Теперь у меня оставался только один вопрос. Зато самый важный:
— Так что же случилось с Гретель и Себастьяном?
— Семья молодого человека была категорически против их брака. И я тоже. — Мамаша Снэгсби ненадолго прикрыла глаза. — Они принадлежали разным мирам, и им не суждено было быть вместе. Но, как ты понимаешь, юношеская любовь сметает все преграды. В одну прекрасную ночь молодые люди сбежали вместе, не оставив даже записки. — Она выпрямилась и фыркнула, показывая, что разговор окончен. — Теперь ты знаешь всё.
Я поймала себя на том, что в изумлении уставилась на мамашу Снэгсби:
— И вы не пытались их найти?
— А какой смысл? Надеюсь, они не пожалели о своём решении и… обрели покой.
— Восхитительно, наверное, знать, что Гретель нашла свою истинную любовь?
Мамаша Снэгсби прикрыла глаза рукой:
— Да, это очень утешает.
Потом она пробормотала что-то насчёт того, что у неё много дел, и выставила меня из кабинета.
Она явилась без предупреждения в пятницу утром. Что было чудовищно невежливо с её стороны. И при этом очень вовремя.
— Ты одна?
— Абсолютно. — Я предложила ей присесть в любимое кресло Эзры. Оно стояло у книжного шкафа так, что камин из него был не виден, а мне это и требовалось.
— Пожалуйста, извини, что я пришла так внезапно, — сказала Эстель, снимая шляпку. — Я была в гостях у друзей тут неподалёку и подумала, почему бы не зайти — вдруг ты дома? Видишь ли, я очень переживала, что мои слова вчера напугали тебя. Дедушка крепко отчитал меня за это.
— Да, видок у вас был как у малость чокнутой маньячки, — признала я, усаживаясь напротив неё.
Эстель всё время поглядывала на дверь:
— Твоих родителей нет дома?
— К счастью, да.
Эзра отправился к кузнецу наточить инструменты, мамаша Снэгсби хлопотала по каким-то делам в городе, а у миссис Диккенс в это утро был выходной.
— А ваш конголезский повар?
— Утонул в ведре с клеем, — сказала я. — Вчера вечером. Мы в страшном горе, потому что он не оставил указаний насчёт ланча.
Легчайшая тень самодовольной ухмылки мелькнула на её лице и тут же исчезла:
— Должна признаться, я надеялась поговорить с тобой о Себастьяне.
— О, расследование потребовало изрядно поупражняться в дедукции, вынюхивании и дуракавалянии, однако в конце концов я сделала потрясающее открытие.
Эстель вся подалась вперёд, щёки её вспыхнули:
— Что же ты узнала, Айви? Пожалуйста, расскажи!
— Вы напрасно считали Анастасию Рэдклифф убийцей. Она не злодейка. На самом деле она даже не Анастасия Рэдклифф.
— Это меня вовсе не удивляет, — холодно заметила она. — Мама заплатила детективам кучу денег, чтобы они выяснили её происхождение, но они не смогли найти её родственников нигде во всей Англии. Если девица хочет скрыть своё постыдное прошлое и заполучить богатого мужа, разумеется, она будет прикрываться фальшивым именем.
— На самом деле девушка, которую полюбил ваш брат, всей душой желала творить добро.
— Добро? После того что она сделала с моим братом, я не понимаю, как ты можешь говорить о ней такое, Айви.
— Но я не думаю, что ваш брат мёртв.
— О, он умер. Мама чувствовала это сердцем, и я сама чувствую.
— А если вы ошибаетесь?
— Я была бы счастлива узнать, что ошибаюсь, — со злостью сказала Эстель. — Только один человек может сказать, что произошло с Себастьяном, но она отказывается говорить! Упрямая идиотка!
— Не понимаю, — сказала я, глядя на неё с великолепнейшим недоумением во взоре. — Кто отказывается?
Эстель попыталась скрыть смущение. Получилось не очень-то удачно.
— Я хотела сказать, что Анастасия скрылась в неизвестном направлении, поэтому никогда не скажет нам, что она сделала с моим братом.
— Подождите минуту и вы почувствуете себя законченной дурочкой, — ласково сказала я. Настал момент истины. Я встала. — На самом деле ваш брат влюбился в девушку из прекрасной семьи. Девушку, которая назвалась чужим именем, чтобы заботиться о вашем брате втайне от собственной матери. — Я торжественно указала на портрет над камином: — Эта девушка — не кто иная, как Гретель Снэгсби.
— Гретель Снэгсби?!
Эстель извернулась в кресле, чтобы взглянуть на портрет.
— Ты ведь не о ней говоришь? — спросила она, довольно-таки небрежным жестом махнув в сторону картины.
— Наверное, вам трудно узнать её, потому что её образ потускнел в вашей памяти, ведь в те времена вы были ещё совсем крошкой. Или у вас от природы плохо с головой по части узнавания лиц. — Я подошла к камину и простёрла руку к портрету: — Возможно, здесь эта девушка выглядит моложе, чем вы её помните, но вы должны признать: это и есть Анастасия Рэдклифф.
Эстель в ярости вскочила и схватила свою шляпку:
— Ты ошибаешься, Айви. Это вовсе не та девушка, которая похитила моего брата.
17
Ночью мамаша Снэгсби опять рыскала по дому. Она прошла мимо моей двери не меньше тысячи раз. Она что, никогда не спит? Я сгорала от нетерпения, дожидаясь, когда можно будет улизнуть из дома, чтобы отправиться на Уинслоу-стрит, а оттуда — в Проспу.
Я вглядывалась в глубину алмаза Тик-так в отчаянной надежде, что он покажет мне Ребекку и я смогу убедиться, что с ней всё хорошо. Что из-за меня её не постигла какая-то страшная участь. Но в камне было лишь ночное небо и искорки звёзд.
После разговора в кабинете я надеялась, что мамаша Снэгсби теперь станет относиться ко мне теплее. Ведь она доверилась мне, рассказала о своей сбежавшей дочери. Но если Анастасия на самом деле Гретель, почему Эстель не узнала её на портрете? Чепуха какая-то! Однако расспрашивать мамашу Снэгсби я не
