— Лучше не бывает, дорогой, — ответила я так разумно, как только могла. — Если не считать того, что меня похитили мстительная старая карга и её злобная внучка.
— Ясно, — многозначительно кивнул врач.
У него был до невозможности мрачный вид. Хмурое лицо. Глаза зелёные и выпуклые, а лоб такой огромный и морщинистый, что хотелось заклеить его обоями. Но как бы отвратительно и устрашающе ни выглядел профессор, он всё-таки был почтенным доктором и уж наверняка должен был понять, что я стала жертвой коварного заговора.
— Ты говоришь с привидениями, Айви? — спросил он.
— Только при крайней необходимости, — блестяще ответила я.
— Очень интересно.
— А ещё она думает, что Ребекка жива, только находится в каком-то другом мире, — с готовностью подсказала Матильда. — И вот только что Покет сказала мне, что навещала её там.
Глаза профессора, и без того выпученные, едва не вылезли из орбит:
— Пациентка утверждает, что посещала иной мир?
— Может, так оно и было, — сказала Матильда. — У неё имелось одно очень необычное ожерелье.
— Вздор! — рявкнула леди Элизабет и стукнула тростью по ботинку доктора. — Теперь вы убедились, что она сошла с ума?
— Это правда, Айви? — спросил он. — Ты действительно веришь, что покидала этот мир и переносилась в какой-то иной?
Я почувствовала, что ступаю по скользкому льду.
— Послушайте, профессор Сплюньтей, — начала я, — по-моему, произошла…
— Сплюнгейт, — резко перебил он. — Меня зовут профессор Сплюнгейт.
— Ну что уж тут поделаешь, дорогой, вам просто не повезло с именем. Это примерно как ваш лоб — смотреть на него страшно, но вы же в этом не виноваты. А теперь будьте умничкой и отоприте эти кандалы.
— Ну, что я вам говорила? — каркнула леди Элизабет, снова стукнув тростью по профессорскому башмаку. — Девчонка низкого происхождения, пустое место, а рассказывает о себе небылицы! Если это не признак умопомешательства, то я уж и не знаю, что тогда!
Профессор Сплюнгейт вздёрнул подбородок. Закрыл глаза. Потом открыл их и резко втянул воздух.
— По моему профессиональному мнению, рассудок этой девочки помрачён. — Он повернулся и тронул плечо старой перечницы. — Вы правильно поступили, что привезли её сюда, леди Элизабет.
— Она просто хочет наказать меня! — поспешно вмешалась я. — Профессор, мой рассудок тут ни при чём — это месть! И если вы сами этого не понимаете, дорогой, то это вам место в дурдоме!
Возможно, это был не самый правильный ход в сложившихся обстоятельствах. Профессор вышел в коридор, не слушая моих возражений.
— Идём, Матильда, — позвала леди Элизабет.
— Минутку, — отозвалась та.
Она подошла ко мне близко-близко, и я увидела в её глазах голодный блеск.
— Где он, Покет?
Я понимала, о чём она говорит. Противная девчонка ощупала мою шею, обшарила карманы фартука. И платье.
— Куда ты его спрятала? — прошипела она.
— Ребекка жива, — шёпотом сказала я. — Она жива, а тебя волнует лишь камень, который её похитил. Как тебе не стыдно!
Что-то промелькнуло на её лице. Всего лишь на миг. Но я знала, что мне не померещилось.
Матильда повернулась и направилась к двери.
— Я жду вас в карете, бабушка, — сказала она.
Леди Элизабет, прежде чем уйти, долго с неприязнью разглядывала меня. Я снова сползла по стене и села на пол. Я смотрела на распахнутую дверь. Как же мне хотелось перешагнуть порог и очутиться на свободе!..
— Это чтобы успокоить свою совесть, ты воображаешь, будто Ребекка продолжает жить в каком-то далёком и бескрайнем мире, да, мисс Покет? — резко спросила старуха.
— Это чтобы успокоить свою совесть, вы заперли меня здесь, да, леди Элизабет?
— С чего бы мне нужно было её успокаивать?
Я бесстрашно посмотрела ей прямо в глаза:
— Чего вам стоило быть добрее к Ребекке? Чего вам стоило попытаться понять её увлечение часами? Прислушаться и понять, что она потеряла частицу себя?
— По-моему, все её части были на месте, — огрызнулась леди Элизабет. Но она прекрасно поняла, что я имею в виду. — Девочка потеряла мать, не хватало ещё, чтобы она заодно потеряла и рассудок. Ребекке требовалась твёрдая рука, а не сюсюканье.
— Ей нужны были вы, дорогуша. Но вместо любви ей доставались одни сплошные порицания.
— Устраивайтесь поудобнее, мисс Покет, — проскрежетала старуха, снова ткнув в мою сторону тростью. — Лэшвуд стал вашим домом очень и очень надолго!
24
По ночам в дурдоме были концерты. Их устраивала какая-то женщина — наверняка сумасшедшая, запертая в камере по соседству. Она напевала без слов, и её голос эхом разносился по пустому коридору. Она знала лишь одну песню и, дойдя до конца, тут же начинала сначала.
Пела она хорошо, совсем не фальшивила, но в первую, мучительно долгую ночь мне хотелось придушить её фартуком, лишь бы оборвать бесконечно повторяющийся мотив.
Тишину нарушали и другие голоса. Безумные вопли. Рыдания. Какой-то бедняга каждые десять минут звал маму. Другой ругался как пират и грозил страшными карами.
Почти всю ночь я пыталась приподнять завесу. Я надеялась, что сумею призвать Дворец Проспы и заставить дурдом вокруг исчезнуть. Но единственное, чего мне удалось добиться без помощи алмаза Тик-так, была головная боль.
Тогда, поскольку я всегда отличалась выдающейся смекалкой, я решила обратиться к герцогине Тринити.
— Мне хочется оборвать вам уши за то, что вы опять пытались втянуть меня в свой коварный план мести, — сказала я. — Но я тут попала в довольно затруднительное положение, так что не могли бы вы явиться и немного помочь?
Ничего. Ни звука. Ни единого потустороннего смешка.
Раз уж моя каморка была тесная и убогая, я коротала время самыми разнообразными способами. Лучше всего мне удавалось сидеть на полу. Ходить, насколько позволяла цепь, тоже было в числе моих излюбленных занятий. Профессор Сплюнгейт не появлялся. Изредка заходила толстуха в грязном чёрно-белом платье и приносила
