Его предложение было разумным, но неприемлемым в нынешние неразумные времена.
– Самоубийства – это публичная информация. Если вы найдете нескольких журналистов, которые заинтересуются вашей историей, и они сделают ее достоянием гласности, вам ничто не будет угрожать.
– Если бы я знала нескольких журналистов, которым можно доверять…
– Хоть один наверняка найдется.
– Не уверена, что прямо сейчас. Молодые ребята упорно стараются чего-то достигнуть, но получается так, что именно они совершают самоубийства, не оставляя записок.
Моше снял очки – вероятно, понял, что собеседница пытается заглянуть ему в глаза, но ей мешает пламя свечи.
– Не пытайтесь использовать свой компьютер для разысканий в этой области. Они забросили широкую сеть, и, кажется, в нее попадается даже самая мелкая рыбешка.
– «Они». Заглавная «О». Вы имеете представление о том, кто такие «Они»?
– Они. Безымянное объединение. Я не знаю, кто входит в состав руководства. Возможно, оно связано с частными биотехническими компаниями.
– А правительство?
– Я думаю, непременно.
– ФБР?
– Целиком – нет. Отдельные сотрудники? Может быть. Я не могу рисковать и обращаться к ним за помощью.
Он пригубил вино, желая не столько насладиться вкусом, сколько дать себе время подумать над ответом. Наконец он сказал:
– Вы рисуете картину такой полной изоляции, что я не понимаю, как вы можете выйти победительницей.
– Я тоже. Но я выйду. Должна выйти.
– Вы не думали… Может быть, вы слишком сильно вовлечены в это и кто-нибудь другой быстрее докопается до истины?
– Из-за Ника, вы это хотите сказать? Да, тут есть личные обстоятельства. Но я не думаю о мести. Я думаю о справедливости. И о безопасности Трэвиса.
– Вы взялись за расследование не только из-за Ника и Трэвиса. Так ведь?
Теперь она видела глаза Моше. Взгляд доктора был откровенным и ясным, и Джейн не сомневалась, что понимает его.
– Вы имеете в виду мою мать.
– Вы упоминали о ней несколько раз за то время, что я вас знаю, но никогда не говорили, что она покончила с собой.
Джейн перечислила, без эмоций, все известные ей факты:
– Она приняла слишком много таблеток от бессонницы. А для верности залезла в горячую ванну и вскрыла себе вены. Мне тогда было девять лет. И именно я ее нашла.
– Когда я в первый раз работал с вами, меня поразили ваш ум и преданность делу. Я захотел узнать о вас побольше и кое-что выяснил.
– Что было, то было. Но нынешние события не имеют никакого отношения к моей матери.
Моше предложил налить еще вина, но она отрицательно покачала головой. Он отодвинул свечку, чтобы пламя не отражалось в стеклах, и снова надел очки, точно хотел яснее видеть Джейн, как следует уловить выражение ее лица.
– Когда умер Ник, вы не сомневались, что он не мог покончить с собой. Вами овладела навязчивая идея – доказать, что он не делал этого. В результате вы обнаружили, что число самоубийств выросло, и идея стала еще более навязчивой.
– Все это – реальность. Есть люди, которые пытаются заставить меня замолчать всеми возможными способами. Я не брежу, Моше.
– Я и не думаю, что вы бредите. Я верю каждому вашему слову. Хочу только сказать, что человеку, которым двигает навязчивая идея, может не хватить терпения, рассудительности и даже ясности мысли, чтобы успешно расследовать этот византийский заговор.
– Я это понимаю. Правда. Но, кроме меня, никого нет.
– Я бы беспокоился не так сильно, если бы вы осознавали, насколько запредельна ваша одержимость, насколько глубоко она укоренилась в вас. Тогда вы, возможно, поняли бы, что она может привести к опрометчивым поступкам и поверхностным суждениям.
– Моше, могу лишь заверить вас, что я была и остаюсь следователем. Больше мне нечего добавить.
Он чуть ли не с минуту внимательно смотрел на Джейн, которая уверенно встретила его взгляд.
– Помните, как вы, Натан и еще несколько человек пришли ко мне на обед три года назад, по случаю поимки Кратчфилда?
– Конечно помню. Счастливый был вечер.
– Вы по моей просьбе играли на рояле. Играли удивительно хорошо. – (Джейн промолчала.) – Гости спрашивали вас об отце, но вы с привычным изяществом уходили от ответа.
– Когда твой отец – знаменитость, ты рано приучаешься не говорить о своей семье с посторонними.
– Защита семейных тайн?
– Право на частную жизнь, ничего больше.
– Вы хвалили мать за то, что она поощряла ваш интерес к музыке.
– Она и сама была превосходной пианисткой.
– Вы редко говорите о ней, и всегда – с большим почтением. Еще реже вы говорите об отце, и делаете это с холодным безразличием.
– Мы никогда не были близки. Он так часто уезжал на гастроли.
– Ваша холодность выдает нечто большее, чем неприязнь.
– Скажите мне, доктор, что еще она выдает? – спросила Джейн и сама поразилась пренебрежительной нотке в своем голосе.
– Глубокое недоверие, – сказал он.
Джейн наконец прекратила игру «кто кого переглядит», но тут же снова посмотрела в глаза Моше, чтобы он не стал искать скрытого смысла в этом поступке.
– У всех детей возникают проблемы с родителями.
– Извините меня, если я наступил на больную мозоль.
– Разве вы не начали это делать какое-то время назад?
– Я не умею играть на рояле так хорошо, как вы, но неплохо разбираюсь в мозолях. Он откинулся на спинку стула и сложил ладони на столе. – Это не сексуальное.
Джейн нахмурилась:
– Вы о чем?
– Проблема с вашим отцом. Вы не были объектом домогательств, и нет никаких признаков того, что в детстве вы подвергались сексуальному насилию.
– Он урод, но предпочитает молоденьких женщин, а не детей.
– Он вновь женился через год после самоубийства вашей матери.
– И что я должен сделать?
– Вы же хотели что-то сделать.
– Он оскорбил память матери, женившись на Юджинии.
– Разве это не проблема?
– Это одна из моих проблем.
– Но не та самая.
– Он трахал Юджинию еще тогда, когда мать была жива.
– Это грубое выражение должно предотвратить дальнейшие вопросы?
Она пожала плечами:
– Продолжайте, если хотите.
– Почему вы считаете, что ваш отец убил вашу мать?
Незадолго до этого Джейн отодвинула от себя полупустой бокал. Теперь, пораженная его проницательностью, она взяла его и сделала глоток. Моше тоже пригубил вино, словно совместное выпивание связывало их.
– После самоубийства всегда проводится вскрытие, – заметил он.
– Должно проводиться, но так бывает не всегда. Коронер принимает решение в зависимости от местных правил и обстоятельств.
– Так у вас были данные в пользу этой теории?
– Он улетел тем утром и должен был находиться в отеле, в четырехстах милях от нас. Давал концерт в другом городе следующим вечером. Но когда я проснулась, то услышала, как они ругаются.
– И что вы сделали, когда услышали их?
– Засунула голову под подушку и попыталась уснуть.
– Уснули?
– На некоторое время. – Она отставила бокал в сторону. – Он был там ночью, я слышала его. Есть и еще одна причина верить, что он был там. Но никаких твердых доказательств. И потом, он мастер устрашения и манипуляций.
– Вы боялись его?
– Да.
– Вы все еще злитесь на себя из-за того страха перед ним.
Джейн ничего не ответила.
– Вы вините себя?
– В чем?
– Вы услышали, что они ругаются, и уснули. А если бы пошли к ним, как по-вашему, мать была бы сейчас
