– Держись, Таня, – шептал я, одной рукой сжимая ее пальцы, чтоб не выпал «гематоген», вторую держал на сонной артерии.
Первый толчок крови, второй толчок. Неужели получилось и кровотечение прекратилось? Не разжимая руки на ее пальцах, левой я принялся отстегивать флягу от пояса убитого, чтобы дать Тане воды, в которой она так нуждается…
Она судорожно вздохнула, распахнула глаза и протянула руку, чтоб коснуться моей щеки, но дернулась, глаза ее застыли, а рука упала на грудь. Поздно. Пульс больше не прощупывался.
Ничего не получается. Сценарий неизменен, Таня должна была умереть, и она погибла. Иггельд тоже умрет, и Пригоршня, и остальные…
Издали донеслись голоса, грохнул выстрел, эхо его прокатилось над сонным лесом, где-то вдалеке вороны сорвались с деревьев и, ослепленные темнотой, понеслись над лесом с возмущенным криком. Я поднял Таню на руки, отнес к ступеням, положил на бетон. Ну, не мог я оставить ее на земле на съедение червям! Хотелось похоронить ее, но на это не было времени.
– Прости, – уронил я, осветил фонариком заболоченный луг и рванул прочь от голосов, не желая думать о том, что этой кровавой жертвой я откупился от судьбы.
Тревожность заработала с полной силой: что я все равно умру и не достигну цели, что в темноте прячется враг и выцеливает меня, что вот-вот я влечу в пси-аномалию и лишусь рассудка. Приходилось заставлять себя думать о том, что Иггельд еще не послал импульс, и сталкеры, которые не попали под излучение в прошлый раз, еще свободны от его воли, есть возможность все изменить…
Если найду Пригоршню. Если после всего он согласится меня слушать.
Фонарик я не включал, пробирался вперед вслепую, все время себя останавливая. Об аномалиях Зона меня предупреждала, но от мутантов предчувствие не убережет. Когда идешь хорошо организованной группой, большая часть из мутантов не нападает, но все они обрушиваются на одиночку, особенно – ночью. Достаточно плешивого пса, случайно забредшего сюда, чтобы я себя выдал. Благо даже мутанты не терпели инфразвук, вселяющий тревогу. Но случается всякое: сюда загнали пса или кабана, и он обезумел. Если он набросится, я буду отстреливаться. Враги услышат стрельбу и спустя пару минут будут тут.
Неподалеку выстрелили, огрызнулись очередью. Видимо, чужие сталкеры все-таки забрели и нарвались на патрульных. Главное, чтоб это был не Пригоршня, он, по идее, еще должен бродить далеко отсюда. Голосов слышно не было. Еще пару раз выстрелили, и воцарилась тишина. Чтобы не попасть в упыриную засаду, я периодически поглядывал в инфравизор, но вокруг были только мыши, кроты и птицы.
В трехстах метрах обнаружил смутную красную точку. Это точно не люди Иггельда, они идут с другой стороны и полагают, что побежал я к Периметру, а не вглубь Зоны. На их месте я растянул бы строй цепью, а утром искал бы следы, так что если потороплюсь, у меня все шансы уйти от погони.
В двухстах метрах от неизвестного существа стало ясно, что это какой-то человекообразный мутант, скорее всего, упырь, но воевать с ним нельзя. С инфравизором я его, конечно, одолею, но выстрелы выдадут меня.
Потому я решил обойти мутанта по широкой дуге, а дальше попер через заболоченный луг. Сейчас инфразвук, который разгонял мутантов, скорее помогал мне, чем мешал. Без него меня уже десять раз сожрали бы.
Вскоре я так согрелся, что аж стало жарко. Когда от быстрого шага начало сбиваться дыхание, я остановился. Итак, от погони я оторвался, и это хорошо. Плохо, что это вторая бессонная ночь и я еле тащу ноги, дохну через каждые сто метров. Остановка смерти подобна, мне нужно бежать, как зайцу, которого пытаются загнать. Но чем больше я увеличивал темп, тем тяжелее становились ноги. Воевал я на адреналине, теперь же плюс ко всему появился озноб. Если бы шоколад съесть или коньяку хлебнуть, ненадолго помогло бы. Но у меня ни того, ни другого, фляга воды, снятая с убитого, и все.
Тревога начала ослабевать. Я двигался как зомби и заставлял себя думать о том, где искать Пригоршню. Я бросил его безоружным, он должен был добраться до ближайшего перевалочного пункта, а это Ковчег. Н-да, некрасиво получилось, он меня из зубов шатунских вытащил, пытать не стал, а я его обокрал и бросил без оружия посреди Зоны. Я бы такое не простил.
Даже если он меня пристрелит после того, как я все ему расскажу, я свою задачу выполню.
Так что ноги в зубы и – вперед!
Правда, куда – «вперед»? Сперва на восток, потом – на юг. Спасибо, малооблачно и видно Полярную звезду.
Где Иггельд будет меня искать? Трудно сказать. У него везде глаза и уши, да и я могу быть где угодно, потому он вряд ли пошлет штурмовую группу в Ковчег. Дело за малым – выжить одному в Зоне.
Глава 2. Пригоршня. Вот так поворот!
– Подумаешь, отморозки! Уж я столько их в Зоне перевидал, и ничего, ладили. Они мужики прямые, не любят, когда химичат, я не химичу, мое дело правое! – отозвался я о будущем сотрудничестве с головорезами Ганна.
– Вижу, Пригоршня, что тебя аж подмывает, но потерпи, куда бежать на ночь глядя? Переночуй по-божески и с рассветом стартуй, – примирительно сказал толстяк Вуд.
Он прав. Тем более, если Табишев не ответит, мы никуда не пойдем, я поеду спасать Олесю. Я взял телефон и больше не выпускал из рук, он нагрелся и сделался влажным.
– И то верно, уже смеркается, – нехотя согласился я. – Два часа ничего не решат. Если бездельничаем, значит, пьем-едим от пуза. Вуд, организуешь нам шашлык? И пива еще по кружке!
Похоже, никто ни о чем не догадывался, только Вуд поглядывал с пониманием.
Поглощенный своими мыслями, я не сразу заметил, как напрягся Полковник, потянулся к автомату, Алеша тоже изменился лицом. Пришла дурацкая мысль: как жаль, что у них нет очков, где я увидел бы отражение вошедшего. Или вошедших.
Гость на пару секунд задержался у порога и, грузно топая, дыша шумно, с присвистом, потопал в нашу сторону. Ощущение, как будто неповоротливый зомби ломится. Я не удержался, повернулся вполоборота и оторопел, сам схватил автомат: это ж Химик! Он увидел меня, поднял руки. Удивленным он не выглядел, испуганным тоже, будто специально сюда шел.
Хрен теперь я тебе поверю, гнида сектантская! Я выстрелил по нему очередью, но он успел рухнуть и откатиться к крайнему столу.
– Не стреляй, вот же дебил! Выслушай меня, или случится непоправимое. Потом можешь
