Я взял его на прицел и уже собрался надавить на спусковой крючок, но он толкнул перед собой пистолет с глушителем, вытянул вперед руки, лежа лицом в немытый дощатый пол:
– Ты был прав, я ошибался и уже наказан за это.
– Он о-ши-бал-ся, – сыронизировал Алеша и ойкнул, получив тычок от Полковника.
Стрелять в безоружных я не приучен. Убивать сдающихся в плен еще бесчеловечней. И снова честь и долг намертво сцепились в моей голове. На помощь пришел Полковник, встал рядом со мной и тоже прицелился в Химика:
– Мое мнение, пусть он говорит.
– А мое мнение, что он случайно на нас набрел и разыгрывает сцену. Как только наша бдительность ослабнет, перережет нам глотки.
Все так же лежа мордой в пол, Химик пробубнил:
– Почему не перерезал, когда мог?
– Не знаю. Не успел…
– Я кое-что узнал и специально шел к тебе.
– Так быстро узнал и так быстро дошел!
Наконец Химик психанул, поднялся и сел, сверкая глазами. Выглядел он неважно: волосы спутались, лицо отекло, покрылось морщинами. Мои губы расплылись в улыбке, было приятно видеть, как он бесится, настала моя пора глумиться над его сединами и плевать на святое.
– Тебе нравится моя беспомощность? – он развел руками. – Ладно, наслаждайся. Если не хочешь говорить тет-а-тет, слушай так. Черный парень на тебя доносит.
Удивил так удивил! Теперь моя пора удивлять:
– Знаю, он все мне рассказал.
Поворот оказался неожиданным, и его лицо вытянулось. Хорошо!
– Ты собираешься устраивать налет на Институт, в результате которого все погибнут, и ты в том числе, потому что ты не учитываешь много факторов и спешишь. Я обезвредил излучатель, чтоб его восстановить, потребуется время, так что браслеты пока можно снять.
– Хорошая сказка, – кивнул я. – Ты прямо пророк. Типа, догадаться невозможно, что все будет так, и понять, куда я собрался идти!
– Твоя мотивация мне неведома. Но только один человек способен нарисовать план Института, его зовут Зяблик. Если ты добрался до Института, ты или ищешь его, или уже нашел. Но со времени того, первого, эксперимента прошло много лет, и Зяблик сам не все знает, а я видел результат, людей, превратившихся в мутантов, и восставших мертвецов с живучестью терминаторов!
Настала моя очередь округлять глаза. Откуда он знает про Зяблика? Подслушал наш разговор, а про эксперимент потом придумал? Что за эксперимент? Мутанты?! Терминаторы?
– Чего тогда ты покрывал их? Зачем связывал меня? Слишком много неувязок.
Беспомощность на лице измученного Химика смутила меня. Такое не сыграешь. Беспомощность вперемешку с отчаяньем и обреченностью.
– Долго объяснять, Пригоршня. Да ты вряд ли поверишь… Или поверишь? Случались ведь и более странные вещи. Просто поверь, я знаю, что будет через пару дней, чем все закончится, и нашел тебя, чтобы помочь. Ты предупредил меня, что в Институте проводят смертельные эксперименты, я все проверил и убедился, что это правда.
Алеша за моей спиной присвистнул. Я обернулся: мой чернокожий друг потирал подбородок, за барной стойкой превратившийся в слух Вуд так усиленно драил пивную кружку, что она начала краснеть от трения.
– Ты еще не знаешь всего, – похоже, Химик успокоился, набрал в легкие воздух, оперся спиной о стену и заговорил, массируя виски: – Несколько лет назад Иггельд, мой, можно сказать, бывший начальник, провел эксперимент по подчинению людей в Зоне с помощью артефакта, который я, идиот, ему принес во второй раз.
– Как самокритично, – проворчал я. – Ты прямо на себя не похож! Не поверишь, но жертва этого эксперимента меня чуть не прикончила, так что я много чего знаю.
– Зяблика уже встретил?.. Пригоршня, но мне очень надо поесть. Я чую жареное мясо. Пока бежал сюда, меня подстрелили, – он закатил рубаху и показал рубец от пулевого отверстия на плече. – Похоже, кость была повреждена и срослась неправильно, но это мелочи. Сам знаешь, что после гематогена надо поесть, иначе зубы выпадут и кости станут ломкими. Если жалко кормить врага, запиши в долг.
– Не встретил еще Зяблика, – проворчал я, снова ненавидя себя за бесхарактерность.
Его слова слишком похожи на правду. Да и я всегда знал Химика как человека, а не как конченую тварь, жадную до наживы. Но чтобы пищей делиться с тем, кто тебя предал… Я покосился на Вуда, тот сделал вид, что нашей беседой не интересуется. И правда, жареным мясом пахло непереносимо.
– Вуд, – позвал я. – Неси еду, хоть что-нибудь, а то он прямо тут помрет и рассыплется.
Хозяин бара принес нарезанное сало и сыр с лепешкой. Удивительно, но даже умирающий от голода Химик держал лицо: откусывал еду маленькими кусками и тщательно прожевывал, лепешку ломал, аккуратно запивал пивом.
Я опустил АК, но Полковник по-прежнему держал Химика под прицелом. Царило гробовое молчание, каждый думал о своем. Алеша посерел от стыда, все-таки ему явилось напоминание о предательстве. Полковник, видимо, взвешивал все за и против, как и я. Полностью доверять Химику я не смогу никогда.
– Объясни, что тебя связывало с этими людьми, – спросил я, когда Химик съел последний кусок лепешки.
– У меня лейкоз. Представь, бродишь ты по Зоне в поисках панацеи… Не бродишь даже, ползаешь, доживаешь последние деньки, и тут появляется человек, который помогает тебе бескорыстно. Причем Иггельд не только мне помог, большая часть тех, кто там живет, его пациенты. Их приговорил большой мир, и они верны Иггельду безо всякого внушения. Темные делишки он проворачивает совсем с другими людьми. Зачем ему это, понятия не имею, возможно, он псих, одержимый сверхценной идеей. Сам не знаю, чем именно он одержим, жаждой власти или совершенствованием мира. От приближенных он прячет тайную часть Института, как и темную сторону своей души. Такая история, Пригоршня.
Получается, он не соврал о болезни. Отсюда такие перемены в характере и апатичность. Вроде все складывается, и убивать его уже не так сильно хочется. Просто врезать хорошенько пару раз, и хватит. Или он опять выкручивается? Я внимательно посмотрел на Химика, словно мог прочесть ответ на его лбу. Его честный взгляд – не показатель, Химик всегда работал на себя и свои интересы, соврать ему, как два пальца об асфальт.
Вопрос в том, насколько наши интересы совпадают сейчас. Снова вспомнился пузырек со смертельной сывороткой правды, в прошлый раз я пожалел Химика, теперь… Все равно ведь ему помирать.
– Что думаешь? – спросил я у Полковника.
Тот продолжал целиться в Химика, ни мускул не дрогнул на его лице.
– Очень странная история, – проговорил он. – Если бы кто-то рассказал мне такую историю в большом мире, я подумал бы, что барон Мюнхгаузен воскрес. Теперь, право, не знаю, что думать, слишком все чудно и не подлежит проверке. Особенно настораживает пункт, что Иггельд его вылечил, а он теперь жертвует жизнью ради нас.
Химик запрокинул голову, ударился затылком о стену пару раз:
– Раньше я
