Щеки у Элси окаменели и стали словно восковые. В лесу заливался дрозд, и его щебет казался самым неприятным, режущим ухо звуком, какой она когда-либо слышала.
Как это могло произойти?
Несчастный случай, сказала миссис Холт. Мейбл мыла зелень к обеду прислуги и не вытерла руки перед тем, как начать готовить мясо. Вот мокрый нож, должно быть, и соскользнул.
Соскользнул. Удобное слово: неуправляемое, стремительное, удержать его трудно – даже на языке. Слишком быстрое. И, если что соскользнет, ничего не докажешь. Элси хорошо это знала.
Но, если у Мейбл соскользнула рука, почему она не позвала на помощь? Почему никто не услышал ее криков? Как случилось, что о происшествии узнали лишь, когда Хелен нашла ее в луже крови на кухонном полу, с глубоким вертикальным разрезом от запястья до локтя?
На это мог быть только один ответ: она не хотела помощи. Она сделала это намеренно.
– Во всем виноват я, – Джолион затянулся и с силой выпустил сигарный дым через нос, расхаживая по кабинету. – Я был зол. Накричал на нее, обвинил во всех смертных грехах. Приближалась Пасха, девушка, видимо, так боялась возвращения в работный дом…
– Ты обвинил ее, верно, но я не вижу в этом ничего дурного.
– Как можешь ты так говорить?
– Подумай, Джолион. Это самоубийство – если мы и впрямь думаем, что это самоубийство – скорее подтверждает, чем опровергает твои подозрения. Часто подобные поступки совершают в порыве раскаяния. Если она изощренно издевалась надо мной и убила мое дитя… Да могла ли она жить с этим?
Джолион снова сделал затяжку.
– Как бы то ни было, – сказал он, весь окутанный дымом, – к самоубийству девушку подтолкнули мои слова. Ее кровь на моих руках. – Он уставился на свои пальцы, машинально стряхивая пепел с сигары. – Тебе нужно ехать, Элси, и немедленно. Мне необходимо закончить здесь дела, но я приеду следом, как только смогу.
Правда это или нет, они решили поддержать гипотезу миссис Холт о несчастном случае. По крайней мере, это гарантировало несчастной Мейбл погребение в освященной земле.
Подумать только, девушка, полная жизни, дерзкая и задорная, ушла навек. Смерть придала ей благородство, которым она не обладала при жизни. Собравшиеся будут стоять вокруг гроба в благоговейном молчании, словно ожидая, что она вдруг очнется, встанет и спросит, что они все тут делают.
На подъезде к деревне Элси почувствовала, что выдержка ей изменяет – желудок будто сжало ледяной рукой. Свет весеннего солнца нисколько не приукрасил лачуги. Из полусгнившего камыша на крышах пробивалась сорная трава. Элси поерзала на сиденье, чувствуя, как в ней что-то поднимается из глубины. К ней возвращались все ее прежние страхи, суеверия окутывали ее, словно старый плащ.
Приподняв вуаль, она оглядела каштановую аллею, ведущую к церкви. На ветвях появились свежие зеленые листья и уже распускались белые цветы. А кто там у южного входа? Сара? Элси всматривалась в окно, но фигуры за каменной стеной были так малы и расплывались в глазах – не различить. Конечно, Сара могла приехать в церковь, чтобы обо всем договориться. Что-то она расскажет об этой странной смерти? А что скажет мистер Андервуд? Все это совершенно ужасно.
Экипаж загрохотал по мосту. Внизу бурлила вода, точно смеясь над ее несчастьями. Все же с Бриджем что-то не так. В Лондоне Элси научилась считать свои страхи не заслуживающей внимания чепухой, но стоило вернуться, как они – скользкие, неотвязные – снова завладели ей. Что-то темное мерещилось ей, темное и коварное, выползающее из-под корней растущих в саду цветов. Оно коренилось не только в прошлом, в странных событиях, происходивших с Анной Бейнбридж, о которых вычитала в ее дневнике Сара. Само здание было нехорошим. Элси с детства много страдала на спичечной фабрике, но все-таки могла там находиться, но это… это место пугало ее до дрожи.
После похорон она заберет Сару с собой в Лондон и запрет дом до лучших времен.
Коляска свернула и покатила по извилистой дорожке, над холмами вышло солнце, осветив траву. С такого расстояния все виделось игрой контрастов, света и тени: рдели под лучами солнца кусты, кирпичная кладка казалась почти черной, окна пылали.
Только когда Питерс развернул коляску у фонтана, отсветы в окнах пропали, и Элси увидела картину, от которой у нее чуть не остановилось сердце.
Такого не могло быть.
Распахнув дверцу экипажа настежь, она, задыхаясь, спустилась на гравийную дорожку.
– Мэм? – обеспокоенно окрикнул Питерс. – Подождите, сейчас я подойду и помогу вам.
– Нет, – простонала Элси. – Нет, ты же умерла.
Она просто молча смотрела, так она делала всегда – просто смотрела.
– Мэм? – под ногами Питерса захрустел гравий.
Ма не стала бы, разве ей нравилось смотреть?
– Вам нехорошо?
Элси не услышала вопроса. Прежде она никогда не замечала, но сейчас ясно видела – этот мрачный отблеск в зрачках. Взгляд человека у виселицы, пришедшего посмотреть на повешение. Кровожадный взгляд.
– Ах нет, Ма, – мысль об этом была страшнее всего, страшнее самого деяния.
Питерс тряс ее за плечо, испуганно крича.
– Миссис Бейнбридж? Миссис Бейнбридж? Что случилось, куда вы смотрите?
– Компаньонка. Смотри!
– Компаньонка? Нет, мэм. Я же их изрубил в щепу, помните?
– Только не эту, – Элси протянула руку. Она даже нашла некое удовлетворение в этом жесте, так жертва указывает в суде на своего мучителя. – Это моя мать.
– Что?
– В окне! Смотри же!
Но Питерс попятился, тряся головой.
– Там… там в окне никого нет, мэм.
Неправда. Двумя руками Элси сжала виски.
– Смотри лучше.
– Я смотрю. В окне пусто, – Питерс двигался медленно, протянув вперед руки, как будто пытался задобрить опасную злую собаку. – Позвольте я приведу миссис Холт, мэм. А потом вы сядете, отдохнете, она приготовит добрую чашечку чая.
– Нет. Нет! Она там, я тебе покажу.
– Прошу вас, мэм!
Элси было не до рассуждений, она забыла даже о страхе. Она стремительно вбежала на крыльцо и влетела в безлюдный Большой холл. В воздухе стоял запах опилок. В очаге потрескивал огонь.
– Ма! Ма! – Элси решительно прошла в салон для рисования, не переставая звать свою мать. Тысячекратные эхо звучали в этом крике: детские мольбы из далекого прошлого. Но и теперь, как раньше, ответом было только молчание.
Музыкальный салон.
– Ма! – Голос Элси отразился от высокого лепного потолка. Ничего удивительного. Ма никогда не приходила на помощь, даже когда Элси в отчаянии, вся в крови, из последних сил призывала мать. – Прошу тебя, Ма, ну хоть сейчас!
Глаза Элси щипало от слез, когда она, спотыкаясь на каждом шагу, побрела в комнату для карточной игры. Она не должна была этого делать. Ей никогда и не пришлось бы это делать, если бы только Ма…
Откуда-то из глубин ее существа всплыл крик, он поднялся и вырвался наружу хриплым воплем. Элси упала на колени.
– Миссис Бейнбридж! – по
