– Извините! Если можно – немного позже.
Взял один из букетов, поблагодарил кивком и распахнул дверь, пропуская партнершу. Мод шагнула вперед и подняла руку.
– Мсье Альдервейрельд! Марек!..
Заметил! Подошел быстрым шагом, кивнул коротко.
– Если очень срочное, говорите прямо здесь, мадемуазель Шапталь. Анне плохо, сейчас буду делать укол.
Акцент очень заметен – немецкий, точно такой же, как у красавчика Армана, только чуть более резкий. У Армана – и у шефа, Петера Ульриха Вандаля…
Что случилось, спрашивать не стала, успеет. Быстро оглянулась по сторонам.
– Вероника Оршич. У меня от нее новости.
Парень на миг закрыл глаза. Открыл, поглядел недоверчиво.
– Простите, от кого именно?
Мод растерялась, не зная, как ответить. Никакого пароля ей не дали. Напомнить про синие глаза? Нет, лучше иначе.
– «Южный ветер рассвет приносит. Ждем команды – и уле- таем…»
– Да, – резко выдохнул Марек. – «Наше танго за облаками»… Мадемуазель Шапталь, мы не могли бы встретиться через час? И не здесь, внизу, где стоянка машин. Мою узнаете сразу – «Lorraine Dietrich 2 °CV», модель 1932 года, кофейного цвета. Очень извиняюсь, но Анне нужно прийти в себя.
«Как же вы танцуете?» – хотела спросить она, но вовремя прикусила язык.
– Запомнила. Кофейного цвета.
* * *Мансарда словно сошла с подмостков оперы великого Джакомо Пуччини. «Богема» во всей красе: медный колокол у двери, картины вдоль стен одна другой страшнее, брошенные прямо на пол матрацы, закрытое фанерным листом окно.
И кофе – такой, что не в каждом ресторане найдешь.
– Что еще можете вспомнить, Матильда?
Анна устроилась в кресле, поставив под правую руку тяжелую трость. Гостье достался обычный стул вместе с чашкой ароматного черного напитка. Говорили по-немецки, хозяйка ничего не записывала, лишь время от времени кивала, запоминая. Марек сидел поодаль, у маленькой газовой печки, возле которой выстроились парадом три медные джезвы.
– Много всякого, – вздохнула Мод. – И нарисовать могу, невелик труд. А это поможет?
Серые глаза взглянули строго:
– Когда-нибудь – наверняка. Но говорю сразу: спасательную экспедицию мы организовать не в силах. Пока…
Обращаться без «мадемуазель» и «фройляйн» предложила сама хозяйка, но вовсе не из желания сократить дистанцию. Имена звучали строго, словно конспиративные клички. Вблизи стало ясно, что актриса заметно старше, чем ее гостья. На лице обозначились резкие складки, лоб рассекла морщина, веснушки на носу выцвели и поблекли. А еще стал заметен шрам на лбу, чуть выше левого глаза. Взгляд же был откровенно неприятен – острый, цепкий, совершенно лишенный эмоций. Так смотрит прозектор на свою работу.
– Все то, что вы рассказали, Матильда, мы постараемся передать Вальтеру Эйгеру. Но тоже не сразу. На этом, пожалуй, все…
Марек еле заметно подался вперед. Анна подняла руку.
– Я сказала: все. Госпоже Шапталь незачем рисковать. Наша гостья имеет право спокойно спать по ночам и не проверять наличие слежки каждое утро.
Кто здесь главный, Мод поняла после первых же слов. Не удивилась, вспомнив бьющегося в конвульсиях тарантула – и деревянный костыль под мышкой. Сероглазая выкована из железа.
– Слежку я проверять научусь, – улыбнулась эксперт Шапталь. – А вот спать по ночам спокойно не смогу, и не только из-за Вероники Оршич. Считайте, что теперь это и мое дело.
Анна и Марек переглянулись.
– Решили заняться нелегальной работой? – хозяйка вздернула светлые брови. – Знаете, какая вас ждет перспектива? Имя в картотеке, агентурная кличка, личный номер – и приказы, которые приходят, как правило, после полуночи. Живите нормальной жизнью, Матильда, она у вас очень интересная. Я бы сама с удовольствием ловила жуликов, ворующих картины. Выпотрошить такого – пять минут дела.
Сказано было так, что девушка внезапно ощутила страх. Не за себя – за Петера Ульриха Вандаля.
«Выпотрошить…»
– Меня все равно не оставят в покое. Когда в город входят кирасиры, самое безопасное место – в глубине строя. В политике я не очень разбираюсь, но то, что Франции придется воевать с Гитлером, понимаю. До недавнего времени я, как и все, надеялась на линию Мажино. А потом побывала в Монсальвате. Даже не представляю, что будет, если эта громадина зависнет над землей…
– Мы представляем, – очень спокойно заметил Марек. – Анна! Надо рассказать нашей гостье, что к чему, иначе она начнет свою собственную войну.
Сероглазая царапнула взглядом.
– Это было бы не слишком разумно. Ладно, в самых общих чертах… Вальтер Эйгер руководит организацией, которая называется «Германское сопротивление». Именно с нею сотрудничала Оршич. Проблема в том, что организацию, скорее всего, создали сами нацисты. Это самая настоящая адская кухня, Матильда. Вам будет неприятно услышать, но Вероника Оршич, того не зная, выполняла приказы Генриха Гиммлера.
Марек попытался что-то сказать, но Анна вновь подняла руку.
– Иногда кошку приходится называть кошкой. Кстати, Матильда, если вам случайно встретится двойник господина Альдервейрельда, будьте с ним очень осторожны. Он – офицер СС и фактический глава Германского сопротивления. Не пытайтесь понять, запомните – и все.
Мод поглядела на странного нидерландца, но тот не дрогнул лицом. Просто кивнул.
– Оршич мы постараемся помочь. Монсальват позволяет себе вмешиваться в земные дела, значит и нам нечего церемониться. А вот тут кое-что зависит от вас.
Она поглядела на Марека. Тот понял, подошел ближе, к самому столу.
Наклонился, взглянул в глаза.
– Матильда! Сейчас у вас есть выбор. Самое разумное – отказаться от сотрудничества с Пьером Вандалем, причем публично, с заявлением в прессе. Этим вы сохраните свою репутацию – и сможете избежать целой кучи неприятностей. Не скрою, мы заинтересованы в обратном: чтобы вы работали с Вандалем и дальше. Но портить вам жизнь не хотим. Думайте!
Эксперт Шапталь сложила в уме два и два. «И я, и вы – часть одной очень сложной операции, которая затевается именно ради Гитлера. Но вовсе не для того, чтобы ему помочь».
– Выставка как-то
