– Хочешь глотнуть? – спросил «Стэн», протягивая мне свою пинту. – Хорошая штука!
Чувствуя себя избранным, взрослым, я храбро принял бутылку «Тандерберда»[82] и поднес горлышко к губам. Очень хотелось, чтобы вино мне понравилось, чтобы я смог разделить это удовольствие со «Стэном», но на вкус оно оказалось мерзким, будто помои, а то немногое, что мне удалось проглотить, обожгло язык и глотку.
Я отчаянно сморщился.
– Да нет, не так уж плоха эта штука, – сказал он. – Лучше нее только одна вещь во всем мире и сыщется.
Его рука с силой стиснула мое бедро. Он наклонился и уставился мне в лицо.
– Я, понимаешь, дам тебе старт. Просто потому, что ты мне с первого взгляда понравился. Ты мне веришь? Веришь тому, что я говорю?
Я ответил, что, наверное, да.
– А я могу доказать. Я тебе докажу: все это чистая правда. Сам увидишь. Хочешь?
Я промолчал, и «Стэн» наклонился еще ближе, обдав меня густым запахом винного перегара.
– Помнишь, я про пипиську говорил? Помнишь, я рассказывал: вот исполнится тебе тринадцать или вроде того, и она станет большой-пребольшой? Помнишь, я говорил, какое это невероятное ощущение? Ну что ж, пора довериться Стэну: Стэн же доверяет тебе. – Тут он склонился к самому моему уху. – И тогда я раскрою тебе еще один секрет.
Отпустив бедро, он взял меня за руку и положил мою ладонь себе на мотню.
– Чувствуешь?
Я кивнул, хотя описать, что чувствую, в жизни бы не смог, как слепой не сможет описать слона.
«Стэн» вымученно улыбнулся и потянул книзу «молнию» ширинки – да так нервно, что даже я это разглядел. Расстегнув ширинку, он покопался в штанах и вытащил наружу толстую белесую дубинку совершенно нечеловеческого вида. С перепугу меня едва не стошнило, и я поднял взгляд на экран. Незримые цепи намертво приковали меня к креслу.
– Видал? Теперь-то ты меня точно поймешь.
Но тут он заметил, что я не смотрю на него.
– Слышь, парень. Гляди. Гляди, говорю. Вреда от этого не будет.
Но я не мог заставить себя опустить взгляд. Я не видел ничего!
– Давай, давай, потрогай. Не бойся. Глянь, каков он на ощупь.
Я замотал головой.
– Позволь-ка, я тебе так скажу. Ты мне ужас, как нравишься. По-моему, мы с тобой друзья. То, что мы делаем, для тебя необычно, потому что с тобой такое в первый раз, но люди занимаются этим все время. Твои мамка с папкой все время делают это, только тебе не рассказывают. Но мы же приятели, так?
Я тупо кивнул. На экране Берри Крёгер говорил Алану Лэдду:
– Брось это все. Забудь об этом. Она – чистый яд.
– Вот, это самое друзья и делают, если вправду любят друг друга, как твои мамка с папкой. Давай, не бойся. Глянь на эту штуку.
Разве мама с папой и правда так уж любят друг друга?
Он крепко стиснул мое плечо, и я опустил взгляд.
Теперь эта штука как-то съежилась, поникла, склонилась на сторону, легла на ткань его брюк. Но как только я посмотрел на нее, она вздрогнула, напружинилась, начала удлиняться, точно кулиса тромбона.
– Вот, – сказал «Стэн». – Ты ему нравишься. Видишь, как тянется к тебе? Ну, скажи, что тебе он тоже нравится.
Ужас лишил меня дара речи. Мозги превратились в мелкую пыль.
– О, знаю: давай назовем его Джимми. Пускай считается, что его зовут Джимми. Теперь вы с ним знакомы. Скажи: привет, Джимми.
– Привет, Джимми, – сказал я и, несмотря на весь свой ужас, захихикал.
– Ну, а теперь давай, потрогай его.
Я медленно протянул руку и дотронулся до «Джимми» кончиками пальцев.
– Погладь его. Джимми хочет, чтобы его погладили.
Я раза два-три погладил «Джимми» кончиками пальцев. Он поднялся еще на несколько градусов, сделался твердым, как доска для серфинга.
– Поводи пальцами вверх-вниз.
«Если побегу, – подумал я, – он меня поймает и убьет. И если не сделать, как он велит, тоже».
Я потер «Джимми» кончиками пальцев, сдвигая вверх-вниз тонкую кожу с набухшими под ней венами.
– Можешь вообразить, как Джимми ходит там, у женщины внутри? Вот. Теперь ты понимаешь, каким будешь, когда вырастешь мужчиной! Так и продолжай, только обхвати его всей ладонью. И дай то, о чем я просил.
Я тут же отдернул руку от «Джимми» и вытащил из заднего кармана чистый белый носовой платок отца.
Он принял платок левой рукой, а правой потянул мою ладонь назад, к «Джимми».
– У тебя здорово выходит, – шепнул он.
«Джимми» в руке стал горячим и слегка липким. И таким толстым, что пальцев вокруг не сомкнуть. В голове загудело.
– Джимми и есть твой секрет? – только и сумел выговорить я.
– Нет, секрет будет потом.
– А можно уже отпустить?
– Только посмей – на кусочки порежу, – сказал он.
Я замер от ужаса. Тогда он взъерошил мне волосы и прошептал:
– Эй, ты чего, шуток не понимаешь? Мне с тобой сейчас просто здорово. Ты – лучший парнишка в мире. Знал бы, как это приятно – и самому бы захотелось…
Время тянулось без конца. Казалось, Алан Лэдд выходит из такси целую вечность, но вдруг «Стэн» резко выгнул спину, зажмурился, сморщился, задергался всем телом и прошептал:
– Гляди!
От изумления не в силах остановиться, я сжал в руке «Джимми» и увидел, как из него на белый носовой платок течет, брызжет густое, тягучее желтоватое молоко. Казалось, ему не будет конца. От этого густого молока пахло чем-то совершенно необычным, и в то же время странно знакомым, будто из туалета или от гнойника. «Стэн» перевел дух, свернул носовой платок, запихнул обмякшего «Джимми» в штаны, наклонился и чмокнул меня в макушку. Наверное, я чуть в обморок не упал. Казалось, жизнь кончилась – легко, бессмысленно, в один миг. Казалось, я до сих пор чувствую, как он пульсирует в ладони…
Когда мне пришло время отправляться домой, он раскрыл свой секрет: его настоящее имя – не Стэн, а Джимми. Просто он решил не спешить называть настоящего имени, пока не убедится, что мне можно доверять.
– До завтра, – сказал он, погладив меня по щеке. – Завтра увидимся. Но ты ни о чем не беспокойся. Я тебе видишь, как верю – настоящее имя назвал. А ты поверил, что я тебе дурного не сделаю – я и не сделал. Теперь придется нам с тобой друг другу верить – что ни один обо всем этом не проболтается, иначе нас обоих ждет куча неприятностей.
– Я никому не скажу, – пообещал я.
– Я люблю тебя.
– Люблю, да еще как.
– Теперь у нас с тобой общий секрет, – сказал он, складывая носовой платок вчетверо и запихивая мне в карман. – Большую любовь вообще надо держать в секрете. Особенно когда мальчик с мужчиной вот так знакомятся, учатся доставлять друг другу радость и становятся
