Старшая из Теней мягко касается своей ладонью ладони Тенебриса.
— Я распоряжусь, чтобы от тел избавились, — произносит Эксия. — И может, стоит все-таки огородить его могилу? Место хоть и далекое, но для глупых подростков и прочих авантюристов так только интереснее. Я знаю, что ты всегда была против этого, но мне больно видеть, как незнающие оскверняют память о нем.
— Ты права. Хотя, я никогда не хотела, чтобы вокруг Тенебриса было много внимания. Сделай так, чтобы его имя не прозвучало ни разу, хорошо?
Фарфоровый лик Эксии кивает.
— Иногда мне хочется верить, что после угасания солнца Тенебрис стряхнет с себя камень, как пыль. И вновь будет с нами. Частью семьи, как раньше.
— Нам всем этого хочется, — отвечает Эксия. — Но в нашей истории такого случая не…
— Наша история еще незакончена! — злобно процеживает Эптисса. — Он может быть первым! Ведь Тенебрис не превратился в прах, как остальные. Он здесь. Почти живой. Просто спит в этой колыбели из камня.
Эксия продолжает смотреть на свою сестру, решая, что лучше промолчать.
— Можно вырезать его из скалы и доставить в замок.
— Нет! Он должен проснуться там, где уснул. На этом самом месте, под открытым небом.
Некоторое время Эптисса всматривается в лицо брата, что искажено болью, а затем вздыхает и говорит:
— Нужно возвращаться. Нельзя долго оставаться без облачение Тени.
Эксия коротко усмехается и протягивает старшей сестре ее мантию с фарфоровой маской. Эптисса принимает вещи с выражением тоски, и той частицей презрения, которая видна лишь в крошечных морщинках под глазами.
Младшая сестра замечает изменения на ее лице:
— Нам не хватило бы сил, чтобы контролировать хегальдин, как рабов. Слишком часто приходилось бы вращать такое колесо правления самим. А в настоящей модели, оно крутится самостоятельно. Нужно только следить, чтобы оно не замедлялось. И не показывать себя. Это намного продуктивнее и легче.
Эптисса не отвечает; прикладывает маску к лицу, а затем затягивает ремни на затылке. Она бросает последний взгляд на Тенебриса, на его каменные крылья, отведенные за спину, на его прекрасное лицо. Не превратившись в прах, не став пернатым рабом счастья; по-прежнему в этом новом мире, что разделился на день и ночь. Мир, в котором теперь есть время. И оно заставляет страдать, отсчитывать дни со дня смерти Тенебриса. С тех времен, когда он был еще жив. С тех времен, когда времени не было вовсе. Эптисса вновь принимает свою роль старшей из Теней. С номером вместо настоящего имени.
* * *Она ступает по галерее, где тьма разрезается косыми столпами солнечного света, направляясь к западной башне, последние этажи которой Пентия превратила в свои личные покои.
— Мой архонт, — коротким поклоном Эптисса приветствует идущего навстречу Вассаго.
— Седьмая, — отвечает он в тон и проходит мимо, нарушая тишину шорохом плаща.
Оставив галерею позади, Эптисса ступает на винтовую лестницу. Оценочный взгляд вверх, и тяжелый вздох вырывается из-под фарфоровой маски. Пентия всегда любила места, что удалены от посторонних глаз; места, где ее мысли, высказанные вслух, предназначаются лишь для нее самой и для бездушных стен из камня.
И мысли толкают сознание к выступу в скале, где сейчас покоится Тенебрис. Зубы Эптиссы непроизвольно стискиваются. Кажется, сквозь память его каменные руки тянутся к ней, а лицо, то прекрасное лицо, каким она его помнит еще до окаменения, искажено болью и немым призывом о помощи. Глубоко вдыхая, Эптисса собирает все мысли вместе, а затем выдыхает их.
Ее встречает служанка с маленькими крыльями, которая произносит тонким неуверенным голоском:
— Пятой из Теней архонта сейчас нет. Она удалилась по делам.
— Ступай. Скажи, что я желаю ее видеть.
— Но пятая из Теней…
— Ты меня слышала, девочка! — Эптиссы начинает злиться. Она возвышается над служанкой, и последняя кажется совсем крошечной перед силуэтом старшей из Теней.
Короткое время девушка колеблется, но затем срывается с места и семенит вниз по лестнице.
Дверь в покои Пентии не заперта, и Эптисса заходит, не дожидаясь появления младшей сестры. С первым шагом она видит черного анси на постели, чьи огромные уши не пропускают мимо ни звука. Внезапный порыв ветра врывается через открытую лоджию и запутывается в плотной драпировке, привлекая внимание обоих.
— Твоя хозяйка любит свежий воздух.
В ответ анси лишь сонно моргает, а затем опускает уши и сворачивается клубком, становясь едва видимым на фоне черного шелка.
Эптисса подходит к массивному дубовому столу, на котором разбросаны бумаги, под которыми видны обрывки карты с пометками, понятные лишь тому, кто их составлял. Ее рука едва касается записей, как тишину нарушает голос Пентии:
— Тахане-Ши-Но-Горасса! Ты, как всегда, не чтишь занятость других.
От произнесенного вслух имени — своего настоящего имени — Эптисса на мгновение замирает. Она не слышала его с того момента, когда Тенебрис вышел под солнце. Только он, называл ее настоящим именем, пренебрегая прозвищем для хегальдин.
Эптисса.
Седьмая из Теней.
Проще казаться невидимым, когда ты — всего лишь цифра.
— Иногда мне кажется, что в какой-нибудь миг я просто забуду, кем являюсь. Что цифра станет моим настоящим именем, а маска въестся в кожу. И даже этот пернатый муляж станет частью меня. — Эптисса поворачивает голову в сторону крыльев. — Или я стану частью него.
Руки Пентии откидывают капюшон, а затем расстегивают ремни на затылке. Маска соскальзывает с ее лица.
— Быть никем, но делать многое — это нелегко. Но только так можно влиять и управлять. Пока мы вместе, мы никогда не забудем того, кто мы и ради чего здесь.
— Ты говоришь так, будто никогда не уставала от этого мира. — Эптисса повторяет манипуляции младшей сестры, снимая маску, а затем подхватывает черные волосы и убирает их за спину.
Пентия улыбается. Она подходит к постели, где тьма на шелке начинает шевелиться и обретать форму лопоухого анси. Зверек довольно жмурится, когда Пентия поглаживает его по голове.
— Я устала еще тогда, когда солнце
