— Да я вас самого арестую за невыполнение приказа в чрезвычайных обстоятельствах! — почти перешел на крик старший лейтенант. — Вы у меня в штрафбат загремите!
— Послушайте, Кривоносов, — миролюбиво начал Красников. — Какого черта вы меня все время пугаете? Может, вы вместо меня поведете роту в атаку? Сдается мне, что вы нашли себе дело, чтобы оказаться подальше от передовой. Я вам Гаврилова с Пивоваровым не отдам. Инструкцию я тоже знаю, так что без письменного приказа комбата ничего не выйдет…
— Пилипенко, ко мне! — вдруг вскрикнул Кривоносов и отскочил от Красникова, лапая кобуру у себя на бедре.
Пилипенко приблизился и неуверенно потащил с плеча автомат, поглядывая то на одного офицера, то на другого.
— Сдать оружие, лейтенант Красников! — сдавленным голосом выкрикнул Кривоносов. И добавил: — Именем закона!
Красников расстегнул кобуру, вынул ТТ, положил его на ладонь. Он не принимал все это всерьез, зная, что если без разрешения комбата смершевец не может арестовать простого солдата, то командира роты — тем более. В конце концов, если уж так вышло, то пусть его ведут к Левакову и тот разбирается сам. А пока суд да дело, прозвучит сигнал к атаке, и Кривоносов останется с носом. Красников даже улыбнулся этому своему неожиданному каламбуру. Жаль, конечно, что поспать больше не придется, ну да черт с ним: не впервой.
Кривоносов с опаской протянул руку и схватил пистолет Красникова, царапнув его ладонь острым ногтем.
— Ничего, лейтенант, ты у меня еще поулыбаешься, — прошипел он зловеще.
В эту минуту там, где, прижавшись к стенке хода сообщения и стараясь быть незаметным, стоял еще кто-то, возникло движение, в лунном свете блеснули звездочки на погоне и чей-то властный голос произнес:
— Что здесь происходит?
Кривоносов обернулся и, не отвечая на вопрос, сам спросил с вызовом:
— А вы кто такие?
Властный голос, в котором лейтенант Красников узнал голос полковника Матова, откликнулся с явной иронией:
— Я-то командир тутошней дивизии полковник Матов, а вот вы что за гусь лапчатый?
— Оперуполномоченный контрразведки «Смерш» старший лейтенант Кривоносов! — все тем же сдавленным голосом выкрикнул Кривоносов, но в этом голосе уже не было прежней самоуверенности. — Виноват, товарищ полковник, не узнал.
— Так что же здесь все-таки происходит?
— Разрешите? — выступил вперед Красников и, не дожидаясь ответа, представившись, доложил: — Оперуполномоченный пришел арестовать двоих моих бойцов, не имея на то письменного разрешения командира батальона майора Левакова. Эти бойцы ни в чем предосудительном не замечены и вчера особенно отличились в бою. Мной подан рапорт о возвращении им офицерских званий. Через три часа нам идти в бой, и люди должны отдыхать. — И с этими словами Красников вырвал из рук Кривоносова свой пистолет.
— Какие у вас основания для ареста солдат? — спросил Матов, сделав вид, что не заметил движения командира роты, и догадываясь, что здесь произошло.
— Так что вели антисоветскую пропаганду и выражали недоверие органам контрразведки «Смерш», — ответил Кривоносов, превращаясь на глазах в этакого недотепу, который привык бездумно выполнять чужие приказания.
— Всем органам или только вам лично? — с усмешкой переспросил Матов.
— Так точно, товарищ полковник! В том смысле, что это одно и то же. А командир роты покрывает преступление и препятствует исполнению закона.
— Вы что, сами слыхали, как они вели антисоветскую пропаганду и выражали вам свое недоверие?
— Никак нет, товарищ полковник! Есть свидетели.
— Какие свидетели?
— Вон… красноармеец Олесич из ихней роты, — показал Кривоносов рукой на прижавшуюся к стенке фигуру. И скомандовал: — Красноармеец Олесич! Подойдите к товарищу полковнику!
Олесич, скользя вдоль стены, подошел и остановился шагах в трех от офицеров.
— Доложите товарищу полковнику, что вы слыхали сегодня и чему были непосредственным свидетелем, — приказал Кривоносов.
Олесич шмыгнул носом, провел по лицу рукавом шинели и ничего не ответил.
— Ну, смелее, товарищ боец! — подбодрил его полковник Матов.
— Разрешите доложить, товарищ полковник, а только я ничего такого не слыхал, — быстро-быстро заговорил Олесич. — Товарищ старший лейтенант велели мне рассказать, о чем там говорилось, я и рассказал, потому как он старший по званию и приказы не обсуждаются. А только чтобы антисоветские разговоры, про это я сказать не могу, потому что не знаю, как про это записано в инструкции товарища старшего лейтенанта. А что касается самого товарища старшего лейтенанта, то говорили, что он бездельник и от войны прячется, — с явным удовольствием произнес Олесич последнюю фразу и быстро стрельнул глазами на Кривоносова. — Так про это все говорят, — убежденно добавил он. — А Пивоваров с Гавриловым не говорили. Они как раз наоборот.
— Что значит наоборот? — Матов покусывал губы, стараясь не рассмеяться.
— А это значит, — уже совсем смело и даже нахально пояснил Олесич, — что у него такая работа, и что если туда поставить другого кого, то будет то же самое. — И Олесич снова поерзал рукавом шинели по своему остренькому лицу.
— Решим так, — произнес полковник Матов. — После боя разберемся, кто там и что говорил, а пока… не смею вас задерживать, старший лейтенант. — И полковник приложил руку в кожаной перчатке к шапке, которую надел вместо полковничьей папахи, чтобы не выделяться. — Идите, старший лейтенант: мне надо поговорить с командиром роты, — добавил он, видя, что оперуполномоченный не двигается с места.
— Есть идти, товарищ полковник. А только я подам рапорт по команде на ваше самоуправство, — пригрозил Кривоносов, и в голосе его уже не звучала та придурковатость, с какой он излагал суть дела две минуты назад.
— Можете подавать. Это ваше право. — И Матов повернулся к старшему лейтенанту спиной. А затем, едва Кривоносов и Пилипенко скрылись за поворотом хода сообщения, а вслед за ними, потоптавшись, и Олесич, обратился к Красникову: — Вы не будете возражать, лейтенант, если я отниму у вашего отдыха полчаса?
— Никак нет, товарищ полковник. Да я все равно уже не усну… Какой уж тут сон…
— Тогда пройдемте ко мне на энпэ. Это рядом. — Повернулся и пошел, не оглядываясь, вслед за своим адъютантом.
На наблюдательном пункте дивизии, кроме дежурных связистов, никого еще не было. Узкая амбразура, закрытая до времени толстой доской, две зачехленные стереотрубы, грубо сколоченный стол и табуретки, которые не жаль бросить, прислоненный в углу немецкий пулемет МГ с патронной лентой, обмотанной вокруг ствола, вбитые в щели между бревнами костыли, на которых висели маскхалаты и карабины связистов, катушки с проводом, горящий на столе фонарь «летучая мышь» — все говорило о продуманности и назначении этого помещения, хитроумно зарытого в землю так, что со стороны его почти не видно, а из него видно далеко и контролируется практически весь участок фронта, занимаемый дивизией.
Капитан, начальник связи, доложил полковнику Матову о звонках, которые поступили на командный и наблюдательный пункты за минувший час.
— Из «Смерша» армии сообщили, что
