— Вот расчертили сволочи! — изумился полковник Ножевой, опуская бинокль. — Хоть на выставку. Но… похоже, нас не ждут, — подвел он итог своим наблюдениям.
— Похоже, — согласился Скобелев. И тут же засомневался: — Или делают вид, что их там нет, притаились и, как только мы выползем из лесу, тут они нас и накроют. Так уже было под Люблином.
— Да, не нравится мне эта безмятежная тишина. Или немцы до того обалдели, что уже и не соображают, что происходит?
— Не знаешь, что и думать, — продолжал сомневаться подполковник Скобелев. — Впрочем, в сорок первом мы тоже таращились на немецкие танки, которые вываливались невесть откуда. Чем они нас лучше?
— И то верно. Но, как говорится, береженого бог бережет. Давай, археолог, жми к этому шлагбауму на своих трофейных «бенцах». А впереди пустим две «пантеры». Если этот пост и есть все фрицы на обозримом пространстве, хватай их и потроши, пока не расскажут, что у них здесь и в ближайших окрестностях. Роты тебе хватит?
— С избытком.
— Сам поведешь?
— Сам я водил в сорок первом. С тех пор поумнел. Командир разведроты поведет. Старший лейтенант Чопов. Он на этих делах собаку съел. К тому же, знает немецкий.
Старший лейтенант Чопов, лет двадцати шести, со щегольскими усиками, стоял рядом, стегал прутиком по голенищу начищенного до блеска хромового сапога и делал вид, что разговор двух командиров его не касается.
Через полчаса два немецких танка, три тупорылых грузовика с брезентовым верхом, под которым пряталась пехота, двинули из лесу по дороге.
Видно было, как замер часовой у шлагбаума, затем из полосатой будки выскочили двое и тоже уставились на приближающиеся танки и машины. Шлагбаум поднялся, танки проехали, с передней машины соскочили несколько солдат.
Прошло минут десять — ожила рация, и возбужденный голос старшего лейтенанта Чопова доложил:
— Укрепления не заняты, даже мины перед ними не поставлены, собираются начать постановку только завтра. Жду приказаний.
— Двигай дальше, старлей, — приказал Ножевой. — Двигай до пересечения с другой дорогой… Смотри по карте… Видишь Кюстрин? Вот и поворачивай к нему, но в город не заходи, жми до самой реки Одер, там мосты, захватывай их и садись в круговую оборону. Посылаем тебе еще две тридцатьчетверки и самоходку. Командуй. Мы идем за тобой следом. Держи связь. Все.
И, повернувшись к Скобелеву:
— Слушай, почему твой Чопов все в старлеях ходит? Проштрафился?
— Было дело. Правда, не у меня в полку. Подробностей не знаю, но летом сорок второго, когда немец погнал нас к Дону, вроде бы не довел «языка» до своих, да и свою разведгруппу потерял. А тут как раз приказ 227-й — и попал, как говорится, под раздачу. Не повезло. Ну, разжаловали из капитанов и в штрафбат. Там ранили, а уж из госпиталя попал в наш полк.
— В сорок втором, говоришь? Да, тогда так драпали, что разве что на самолете можно было догнать, — коротко хохотнул Ножевой. — Сам бежал до Воронежа, аж пятки сверкали. И не я один. Где уж там чего-то уберечь! Зато чего-чего, а своих не очень-то жалели и берегли… — И заключил: — Но парень, видать, с характером.
— Это уж точно. Но главное — умница и дело свое знает.
— А ты его представь.
— Представлял уже. Без толку.
— Ничего, я поддержу: люблю ершистых. Если захватит мосты… Главное — бумагу составить соответствующую. Впрочем, не будем загадывать. — И, забравшись в свой танк, крикнул: — Не отставай, археолог. Нам приказано захватить плацдарм на той стороне Одера.
Подполковник Скобелев пропускал мимо себя танки. Сперва катили тридцатьчетверки, но не те, что начинали войну, а с более прочной броней, с увеличенной башней и длинноствольным орудием калибра 85 миллиметров. За ними скрежетали гусеницами тяжелые ИСы, самоходки с мощными орудиями, прозванные «зверобоями», для которых немецкие «тигры» и «пантеры» что семечки; за ними катили «студера» с противотанковой артиллерией и зенитками. Потом пошли машины с солдатами его, Скобелева, полка, за ними машины с боеприпасами, походными кухнями. И опять пушки, минометы, «катюши», цистерны с горючим, зенитки. Замыкал колонну батальон танков, артдивизион и пехотная рота прикрытия.
Глядя на все это, и уже не в первый раз, Скобелев не переставал удивляться тому, как изменилась армия за последние два года, какую приобрела мощь. Эта мощь каким-то образом и его самого наполняла мощью, и его солдат, хотя внешне ни он сам, ни они не изменились нисколько: все те же шинели и телогрейки, стоптанные сапоги, всё со следами присохшей грязи, запекшейся крови, с дырами от осколков и колючей проволоки, но лица, но глаза — совсем другие лица и глаза, в них столько достоинства и спокойной силы. А это и есть самое главное.
На перекрестке повернули на Кюстрин. Полковник Ножевой сообщил Скобелеву, что на Кюстрин идут другие отряды, но они несколько поотстали, поэтому город придется брать самим, мосты через Одер тоже и удерживать до подхода основных сил.
А разведка под командованием Чопова въезжала в небольшой немецкий городок, лежащий на пути к Кюстрину. На катящие по улицам танки и машины с изумлением таращились жители, праздно шатающиеся солдаты и офицеры. Изумление их было столь велико, что никто не пытался бежать, тем более оказывать сопротивление. Не исключено, что их принимали за какую-нибудь особую немецкую часть, специально вырядившуюся в русскую форму.
Вот и мощеная брусчаткой площадь с непременным памятником какому-то генералу верхом на толстоногом коне, ресторан, пивная, кирха, небольшое здание вокзала, у перрона стоит электричка.
Идущая первой «пантера» повела стволом, выплюнула пламя и дым, снаряд ударил в головной вагон электрички, ахнуло — и народ с воплями кинулся кто куда. Из ресторана посыпались офицеры — и прямо под пулеметы. Из вагонов электрички повалили гражданские вперемешку с военными. Лезут в окна, ныряют под вагоны, а пулеметы секут и секут…
— Чопов, что там у тебя? — прорвался в наушниках голос командира отряда.
— Немцев уговариваем, товарищ полковник.
— Ты там особенно-то не распоясывайся. И не задерживайся. Жми дальше, пока они не очухались!
— Есть жать дальше, товарищ полковник!
Отряд втягивался в город. Кое-где горели дома, здание вокзала, вагоны, пакгаузы. На улицах валялись трупы военных и гражданских. Из окон домов свисали
