Настанет миг — и вас приду к груди прижать я,
Восторга нашего порыв неодолим!
Но если ваш супруг вмешается в объятье,
Раздавим мы его объятием своим!
ПЕСНЯ ЛУННОГО ЛУЧА
(для новеллы)
Меня ты знаешь? Луч я нежный, лунный.
Откуда я? С небесной высоты.
В ночи луна сияет над лагуной.
Я никну к травам, ухожу в кусты,
К березам льну, взбегаю я на дюны;
И на стену всхожу быстрей мечты,
Как вор ночной, бегущий за фортуной!
Прохладной я исполнен красоты.
Я мал. И путь мой — в каждой щели,
Где никому дороги нет.
Пройду сквозь ветви вязов, елей,
И, подсмотрев чужой секрет,
Я убегаю к новой цели.
И зверь влюбленный и поэт,
Чтобы сердца их пламенели,
Везде, везде мой ловят след.
Когда же мой погаснет свет,
Вздыхает каждый еле-еле.
В темной роще все лето
До зари, до рассвета
Соловьиная трель.
И, туманом одетый,
Я смотрю — не во сне ль
Скачут кролики где-то.
Песня неги пропета
Там, где темная ель,
Где, желаньем согретый,
Самку ждет коростель,
И в любовном огне там
Шорох слышит газель…
Не охотника ль это
Бродит темная тень?
Иль любовным приветом
Зазывает олень?
Над пенной волною —
Луна, моя мать.
И я под луною
Спускаюсь с морскою
Волною играть.
Над лесом, без зною,
Я буду сиять.
А путник порою,
Как саблей стальною,
Испуганный мною,
Захочет бежать.
Я миру открою
Мечты благодать,
Чтоб радость покоя
Отверженным дать.
Узнал ты луч, блеснувший над лагуной?
Узнал, зачем я послан с высоты?
Ночь в чаще леса кажется безлунной.
Страшись: сорваться в воду можешь ты,
Или блуждать в лесах, скользить над дюной,
Иль больно спотыкаться о кусты.
Путь укажу тебе я безбурунный, —
Вот для чего сошел я с высоты!
КОНЕЦ ЛЮБВИ
Горячий солнца свет струился над землею,
Ласкался каждый луч с веселою листвою,
Жемчужною росой поблескивал цветок,
Благоухающую чашечку колебля,
И насекомые сбирали сладкий сок,
Упругой тяжестью к земле сгибая стебли.
Играли бабочки на легких лепестках,
Томителен цветкам был крыльев каждый взмах,
И кто бы мог сказать: где — лепестки, где — крылья,
Вспорхнула ль бабочка, или цветок взлетел?
И зовы нежности в волнах зефира плыли,
И каждый был влюблен и милою владел.
В тумане розовом уже проснулись птицы.
И жаворонок песнь с подругою завел,
И рвался жеребец к влюбленной кобылице,
И кролик мордочку свою потер о ствол
И в чащу ускакал за самкой без оглядки.
И страсти властный зов во все сердца проник,
Понятен каждому любовный стал язык,
И содрогался мир в любовной лихорадке.
И под деревьями, где вешний есть приют
Мельчайшим существам, чуть видным, как пылинки,
Какие-то зверьки кружатся и снуют
На каждой веточке, на почке, на былинке,
И царство целое — им всякий стебелек,
И с самочкой своей ласкается зверек.
Шли двое по полям дорогою спокойной,
В колосья спелые ныряя с головой.
Но стан к нему она не наклоняла стройный,
Он рядом с нею шел и взор потупил свой.
Она промолвила, присев на холм покатый:
«Итак, понятно все. Уходишь навсегда ты!»
Плечами он пожал: «Моя ли в том вина?»
И молча рядом сел. Промолвила она:
«Один лишь год! Для тех, кто жил любовью вечной,
Проходят счастья дни, как грезы, быстротечно!
Еще душа горит! Звучат твои слова!
И кружится от ласк недавних голова!
Кто подменил тебя? Не ты ль вчера, мой милый,
В объятиях сжимал меня с такою силой?
Теперь твоя рука недвижна… Я ль не та?
Не сладостны тебе теперь мои уста?
Ответь! Ответь!» А он: «Могу ли это знать я?»
Она ему в глаза вперила долгий взгляд:
«Ты, значит, навсегда забыл мои объятья,
И ярость наших ласк, и поцелуев чад?»
Рукой рассеянной ломая папиросу,
Поднялся он с земли и так сказал в ответ:
«Все кончено! К чему упреки и вопросы?
Не стоит вспоминать о том, чего уж нет!
Для вечной верности у нас не хватит силы!»
И медленно пошли они четой унылой.
Рыданья горькие сдавили горло ей,
И стала догонять одна слеза другую.
А двое голубков, поднявшись средь полей,
Взлетели к небесам, ликуя и воркуя.
Вкруг них, и на земле, и в выси голубой,
Везде, везде любовь справляла праздник свой.
Крылатая чета кружилась без заботы.
Пел песню паренек, идя домой с работы.
И девушка на зов той песни подошла, —
Здесь, в поле, паренька она давно ждала.
Они же молча шли. Он начал хмурить брови,
На спутницу свою глядел он все суровей.
Вот перед ними лес. А на траве лесной
Разлился солнца свет горячею струей,
Проникнув сквозь листву, как будто сквозь оконце,
Но шли они вперед, не замечая солнца.
И не преодолев своих безмерных мук,
К подножью дерева она упала вдруг,
Не в силах удержать рыдания и стоны.
Сперва он ожидал, недвижный и смущенный,
Когда уляжется ее стенаний взрыв.
Стоял он рядом с ней, и ждал, и, закурив,
Смотрел, как дымные всплывали в воздух клубы.
Но топнул, наконец, ногой и крикнул грубо:
«Довольно! Нестерпим мне твой плаксивый бред!»
«Оставь меня! Уйди!» — услышал он в ответ.
И молвит вновь она с рыданьем непрестанным:
«О, как душа моя была восхищена
И как она теперь печальна и темна!..
О, для чего любовь навеки не дана нам?
Как мог ты разлюбить? Крепка моя любовь,
Ты ж никогда меня любить не будешь вновь!»
А он: «Жизнь изменить, увы, не в нашей власти.
Не может прочным быть, мой друг, земное счастье,
И радостям есть срок. Тебе не клялся я
Ни верным быть навек, ни обожать до гроба.
Есть и любви предел — мы это знаем оба;
Но если хочешь ты, пусть будем мы — друзья,
Пусть будем связаны, забыв про эту сцену,
Мы дружбой ясною, простой и неизменной».
И, чтоб с земли поднять, ее за руку взял,
Но плакала она: «О, если бы ты знал!»
И, руки заломив, кричала: «Боже, боже!»
Он на нее смотрел все холодней и строже.
И молвил: «Вижу, ты не кончишь никогда.
Прощай!» И прочь ушел от милой навсегда.
И вот — она одна. И, голову к лазури
Подняв, услышала восторгов птичьих бурю.
Казалось, жемчуга внезапно из ветвей
В то утро рассыпал на землю соловей —
Такие издавал он блещущие трели.
И каждый трепетал от радости листок,
Когда малиновки в лесу с дроздами пели,
И зяблика звенел прозрачный голосок,
И шустрых воробьев в траве резвилась стая,
Чирикая вокруг, подруг своих лаская.
И ей почудилось, что полон весь простор
Дыханьем трепетным и негой песен милых,
И думала она, подъемля к небу взор:
«Нет, жалкий человек понять любви не в силах!»
УЛИЧНЫЙ РАЗГОВОР
Бродя по улицам и днем, и ввечеру,
Нередко слышу я (и с горя не умру!),
Как двое буржуа с розеткой Легиона
Болтают на ходу, осклабясь благосклонно.
Первый буржуа с розеткой
Ба! Это вы?
Второй буржуа с розеткой
Каким путем?
Первый буржуа
Здоровье как?
Второй
Неплохо. Ваше?
Первый
О! прекрасно!
Второй
А погода!
Первый
Восторг! Коль так пойдет, то это верный знак,
Что лето — рай!
Второй
О да!
Первый
Ах, как зовет природа!
Пора в имение.
Второй
Все едут, все, — пора!
Первый
Да. Но сирень моя все не цветет: с утра
Довольно холодно, а воздух сух излишне.
Второй
Что сделаешь? — апрель! Надеетесь на вишни?
Первый
Пожалуй.
Второй
Новости?
Первый
Нет никаких.
Второй
Мадам
Здорова?
Первый
Кашляет.
Второй
Увы, весной мгновенно
Подхватываешь грипп. Комедию Машена
Видали?
Первый
Нет еще. Успех?
Второй
Провал и срам.
Нет нужной легкости, нет никакой интриги.
Он — не Сарду[629]. Сарду весьма силен!
Первый
Весьма!
Второй
Машен — натужится. Старательность письма,
Отделанный язык уместны только в книге;
А в драме пишут так, как говорят всегда.
Первый
Я перечел Фейе[630]. Вот это — проза, да!
А нынешних писак я не беру и в руки:
Я уж
