— Вот что я успела купить, — сказала она. — Очень дешево. У букиниста. Мне кажется, для окончательного завоевания Парижа нам необходимо именно это оружие.
— Верно. Сразу же воспользуемся планом. Посмотри-ка, где находится рю де Тюренн.
Отель «Верден» был древним и ветхим строением, с которого давно уже обвалились крупные куски лепных карнизов. За узкой входной дверью находилась швейцарская, где сидела хозяйка, худощавая женщина в черном платье.
Заикаясь, с трудом выговаривая французские слова, Керн изложил свою просьбу. Хозяйка смерила обоих взглядом с головы до ног. У нее были черные и блестящие птичьи глазки.
— С пансионом или без? — коротко спросила она.
— Сколько стоит пансион?
— Двадцать франков за человека в сутки. Трехразовое питание. Завтрак подается в номер, обедать и ужинать в столовой.
— Я думаю, на первые сутки возьмем с пансионом, — обратился Керн к Рут по-немецки. — Потом можно будет отказаться. Главное — устроиться здесь.
Рут кивнула.
— Значит, с пансионом, — сказал Керн хозяйке. — Будет ли разница в цене, если мы снимем вдвоем одну комнату?
Хозяйка отрицательно покачала головой.
— Двойные номера все заняты. У вас 141 и 142. — Она бросила на стол два ключа. — Платить будете каждый день. За сутки вперед.
— Хорошо.
Керн заполнил регистрационные бланки, не проставив даты. Затем расплатился и взял ключи. На ключах болтались непомерно большие деревяшки, на которых были выжжены номера.
Обе комнаты — узкие однокоечные номера — располагались рядом и выходили окнами во двор. В сравнении с ними номер в отеле свиданий «Гавана» казался королевской спальней.
Керн осмотрелся.
— Настоящие эмигрантские закутки, — сказал он. — Приятного в них, конечно, мало, и все-таки по-своему они уютны. Они как бы обещают не более того, что могут выполнить. Тебе не кажется?
— По-моему, все чудесно! — ответила Рут. — У каждого своя комната, своя кровать. А в Праге помнишь, как было? Ютились в одной каморке втроем, а то и вчетвером.
— Верно, это я совсем позабыл. Но мне вспоминается квартира Нойманов в Цюрихе.
Рут рассмеялась.
— А мне сарай, в котором мы промокли до нитки.
— Ты рассуждаешь лучше меня. Но ты ведь понимаешь и мои рассуждения, правда?
— Конечно, — сказала Рут, — но они ложны и огорчают меня. Знаешь что? Давай купим шелковой бумаги и сделаем из нее роскошные абажуры. Будем изучать за этим столом французский язык и смотреть на кусочек неба — вон там, над крышей. Будем спать в этих кроватях, считая их лучшими на свете. Проснувшись, будем подходить к окну, и тогда даже этот грязный двор покажется нам полным романтики, ибо это парижский двор.
— Хорошо! — сказал Керн. — А теперь идем в столовую и отведаем французских блюд. Говорят, что и они лучшие в мире!
Столовая отеля «Верден» помещалась в подвале. Поэтому постояльцы называли ее «катакомбой». Чтобы проникнуть в нее, приходилось проделывать длинный и сложный путь по лестницам, коридорам и каким-то странным, десятилетиями непроветриваемым и кишевшим молью комнатам, где воздух был неподвижен, как стоячая вода в болотистом пруду. Столовая оказалась довольно просторной — она обслуживала также и жильцов соседнего отеля «Энтернасьональ», принадлежавшего сестре хозяйки «Вердена».
Эта общая столовая была своего рода центром обоих полуразвалившихся отелей. Для эмигрантов она играла ту же роль, что и катакомбы для христиан в Древнем Риме. Если в «Энтернасьонале» неожиданно появлялась полиция, все уходили через столовую в «Верден». И наоборот. Общий подвал был спасением для всех.
Дойдя до дверей, Керн и Рут не сразу решились войти. Несмотря на полдень, в столовой горело электричество — окон здесь не было. В этот час электрический свет казался каким-то болезненным и потерянным, словно в столовой был оставлен и позабыт кусок вчерашнего вечера.
— Гляди, вот Марилл! — сказал Керн.
— Где?
— Напротив, около лампы! Подумать только! Сразу встретил знакомого!
Марилл тоже заметил их. Не веря своим глазам, он поправил очки на носу. Затем встал, подошел и крепко пожал им руки.
— Дети, вы в Париже! Возможно ли это! Как это вы попали в старый «Верден»?
— Нас сюда направил доктор Классман.
— Классман! Ну, тогда понятно! Что ж, не жалейте! «Верден» — отличное место. Вы на полном пансионе?
— Да, но только на одни сутки.
— Правильно сделали. С завтрашнего дня платите только за комнату, а еду покупайте сами. Получится намного дешевле! Время от времени обедайте здесь, чтобы не портить отношения с хозяйкой. Очень хорошо, что вы исчезли из Вены. Там что ни день — то все хуже и хуже!
— А как здесь?
— Здесь? Что сказать вам, мой мальчик? В Австрии, Чехословакии и Швейцарии эмигранты вели маневренную войну, а Париж — это театр позиционной войны. Самый что ни на есть передний край. Все эмиграционные волны докатывались сюда. Видите там мужчину с пышной черной шевелюрой? Итальянец. Через два стула от него — испанец. Еще дальше — поляк и два армянина. Рядом с ними четыре немца. Париж — последняя надежда, последняя судьба для каждого из них. — Он взглянул на часы. — Пойдемте, дети! Скоро два. Если хотите поесть — надо поторопиться. Насчет еды французы весьма точный народ. После двух не получите ничего.
Они сели за столик Марилла.
— Если будете питаться здесь, рекомендую пользоваться услугами вот этой толстушки, — сказал Марилл. — Она уроженка Эльзаса и зовут ее Ивонна. Не знаю, как ей это удается, но у нее порции всегда побольше, чем у других подавальщиц.
Ивонна поставила перед ними тарелки с супом и ухмыльнулась.
— Деньги у вас есть, ребята? — спросил Марилл.
— Недели на две хватит, — ответил Керн.
Марилл одобрительно кивнул:
— Это неплохо. Вы уже подумали, что делать дальше?
— Еще не успели. Только вчера прибыли. А на что живут все эти люди?
— Справедливый вопрос, Керн. Начнем с меня. Я кормлюсь статьями, которые пишу для нескольких эмигрантских газет. Редакторы печатают их, потому что я был депутатом рейхстага. У всех русских имеются нансеновские паспорта и удостоверения на право трудиться. Они были первой эмигрантской волной. Приехали двадцать лет назад. Работают кельнерами, поварами, массажистами, портье, сапожниками, шоферами и тому подобное. Итальянцы в большинстве своем так же устроены. У нас, немцев, отчасти еще сохранились действительные паспорта; а вот разрешение работать получили считанные единицы. У некоторых осталось немного денег, которые расходуются крайне экономно. Но у большинства никаких средств к существованию нет. Работают нелегально за еду и жалкие гроши. Продают остатки своего скарба. Вон там напротив сидит адвокат. Он занимается переводами и перепечаткой на машинке. Молодой человек рядом с ним приводит в ночные клубы богатых немцев. За это ему платят определенный процент. Актриса, сидящая напротив него, перебивается
