– Помните о сигнале и действуйте осмотрительно, – напутствовал их Морган. – Мы будем крейсировать по ночам, начиная с завтрашнего вечера, а на день уходить в залив Кариако. Там пустынно, и нас не заметят. У вас три ракеты, и вы знаете, какой цвет что означает.
– Зеленая – опасность, красная – пристать к берегу, синяя – уходить в море, – ответил Кармо. – Прощайте, сеньор Морган. Если испанцы нас повесят, то счастливо вам добраться до Панамы.
– У вас достаточно ума и хитрости, чтобы не попасться в их сети, – ответил флибустьер.
Пожав всем руку, капитан поднялся на борт корабля, Кармо устроился у руля, а Ван Штиллер с испанцем сели на носу.
– Трави, – сказал француз.
Гамбуржец отвязал канат, и баркас стал набирать скорость, направляясь к востоку.
Корабль Моргана остался стоять на якоре: флибустьерам не стоило показываться в водах Куманы – туда заходили военные корабли, которые испанцы держали почти во всех портах, особенно в главных.
– Плывем на славу, – сказал гамбуржец, потирая руки.
– Море спокойное, и ветер в корму. Когда прибудем, дон Рафаэль?
– Не раньше завтрашнего вечера, – ответил плантатор.
– Неужели это так далеко? – спросил Кармо.
– Порядочно. Но нам же лучше, если прибудем к ночи.
– Вы бывали в Кумане?
– Я знаю все города Венесуэлы, – ответил плантатор.
– А что у вас за друг, о котором говорил капитан? – поинтересовался Кармо.
– Один нотариус, он прежде жил в Маракайбо.
Оба флибустьера изумленно переглянулись.
– Погодите, дон Рафаэль, – произнес гамбуржец. – А не практиковал ли ваш друг в Маракайбо? Лет этак восемнадцать назад?
– Да.
– И у него однажды сгорел дом, не так ли?
Дон Рафаэль с удивлением посмотрел на флибустьеров, а те шумно захохотали.
– Неужели вы знакомы? – с беспокойством спросил плантатор.
– Еще бы! Наш самый близкий друг! – еле выговорил Кармо, держась за живот.
– До чего хорошее вино держал плут!.. Ха-ха!.. Нотариус из Маракайбо!
Плантатор позеленел от ужаса, а оба флибустьера покатывались от смеха.
– Дон Рафаэль, – сказал наконец Кармо, – вы, наверно, помните смешной и печальный случай, в результате которого бедняга-нотариус лишился дома. Ваши земляки осадили нас в его домишке вместе с Черным Корсаром.
– А тот взял в заложники нотариуса и доблестного храброго графа Лерму, – добавил Ван Штиллер.
– Да, припоминаю, – сказал дон Рафаэль. – Вы удирали по крыше, а дом несчастного хозяина взлетел на воздух.
– Потом мы спустились в сад графа или маркиза Моралеса и оставили ни с чем ваших сограждан, – добавил Кармо.
– Так это были вы? Сущие дьяволы, которые сутки удерживали отряд аркебузиров?
– Да, дон Рафаэль.
– Ну и дела! А если нотариус вас узнает?
– Прошло восемнадцать лет, и вряд ли он нас помнит, – сказал гамбуржец.
– Только не наделайте глупостей.
– Мы будем как агнцы, – успокоил его Кармо.
Накатившаяся волна, от которой покачнулся баркас, предупредила о близости подводных камней.
– Рядом острова Пирита, – сказал дон Рафаэль, предупреждая вопрос, готовый сорваться с уст Кармо.
– Держитесь ближе к берегу.
Увидев на севере силуэт островов, Кармо пошел ближе к берегу, где вода была спокойней.
На рассвете в глубине обширной бухты показалась гавань, испещренная мачтами многочисленных судов.
– Барселона, – сказал плантатор. – Идем хорошо, до захода прибудем в Куману. Теперь станем говорить по-испански, а если к нам подойдет корабль, отвечать буду только я.
– Но предупреждаю, дон Рафаэль, хлопать ушами мы не будем. Ради своего же блага ведите себя по чести.
– Я уже достаточно доказал свою честность, сеньор Кармо, – ответил плантатор.
Вечером, часам к шести, баркас, подгоняемый попутным ветром, подошел к Кумане – одному из самых богатых и густонаселенных городов Венесуэлы. Город, находившийся в нескольких сотнях миль от Тортуги, был к тому же хорошо защищен.
На рейде в это время скопилось много рыбачьих, преимущественно индейских, лодок.
Кармо затесался между ними, чтобы не бросаться в глаза. Впрочем, испанцы, уверенные в своей безопасности, и не собирались останавливать флибустьеров, хотя для охраны бухты были выставлены две каравеллы.
– Не думал, что так легко сойдет нам с рук, – заметил Кармо, направляя баркас к ближайшему причалу. – Где живет ваш нотариус? – спросил он дона Рафаэля.
– Тут неподалеку, но подождем захода солнца. Оно уже клонится к горизонту.
Кармо свернул триселя и, пользуясь одним кливером, пристал к старому полуразрушенному форту.
– Вот отличное место для связи с Морганом, – сказал он, глядя на стены, возвышавшиеся над землей.
Привязав шлюпку, моряки привели в порядок сети, сложили паруса, сунули по паре пистолетов за пояс, не забыв прихватить с собой наваху, которая в открытом виде вполне способна заменить шпагу.
– Пора идти, – сказал Кармо дону Рафаэлю. – Уже стемнело.
– Но вы не будете применять насилие? – спросил плантатор.
– Мы не настолько глупы, – ответил гамбуржец.
– Тогда следуйте за мной.
– Погодите, дон Рафаэль. А нотариус-то жив?
– Полгода назад не собирался еще умирать.
– Он, наверно, сильно постарел.
– Ему шестьдесят. Пойдем.
Оглядевшись, плантатор направился к темной улочке с множеством ухоженных садов, затем свернул на широкую улицу с красивыми каменными двухэтажными домами и редкими коптившими фонарями.
Пройдя метров сто, плантатор остановился перед довольно ветхим, чуть выше других, строением с террасой, увитой плющом.
– Постойте здесь, – сказал он. – Я предупрежу о вашем приходе.
– Валяйте, – ответили флибустьеры.
Дон Рафаэль постучал тяжелым железным молотом, подвешенным к двери, и, когда та открылась, вошел в темную прихожую и скрылся из виду.
– А он не подведет? – спросил Кармо.
– Нет, он славный малый. Я ему верю. Он знает, что мы отыщем его везде.
Вскоре плантатор снова появился на пороге, и, судя по всему, в недурном настроении.
– Можно? – спросил Кармо.
– Да, – ответил плантатор. – Нотариус приглашает к себе и предлагает разделить с ним ужин.
– Золото, а не нотариус! – вскрикнул гамбуржец.
– Я же говорил, это прекрасный человек. Следуйте за мной, – сказал дон Рафаэль.
Оба флибустьера вошли в прихожую, едва освещенную закопченной лампой, и вскоре очутились в скромно обставленной гостиной, где на столе, уставленном приборами, красовалась довольно жирная утка.
Нотариус уже сидел за столом и,
