– И вы с нами, дон Рафаэль, – сказал Кармо.
Пока флибустьеры окружали дворец, Морган, Пьер, Кармо, Ван Штиллер и дон Рафаэль направились за слугой.
Вместо того чтобы подняться по мраморной лестнице, ведшей в верхние покои, пленник повел флибустьеров по длинному коридору, в глубине которого висела большая картина с изображением Богоматери.
– Куда мы идем? – недоверчиво спросил Пьер.
– В убежище графа, – ответил слуга.
– Шпаги в руки, друзья, – скомандовал флибустьер. – Вспомните, чему нас учил Черный Корсар.
– Тихо, сеньоры, – попросил слуга. – Кажется, там спорят.
Подойдя к картине, все напрягли слух. Слышался голос графа, заглушенный другими голосами.
Казалось, что за картиной идет оживленный спор. Морган, у которого сжималось сердце, слушал, затаив дыхание.
Внезапно после короткой паузы послышался угрожающий голос губернатора Маракайбо:
– Подпишите, сеньорита, у вас есть еще время! Подпишите, или я не выпущу вас отсюда живой!
Морган побледнел как смерть:
– Слышите, друзья? Иоланда в плену, и граф угрожает ей смертью. Ну-ка, открой!
Слуга нажал кнопку, спрятанную в раме, и картина опустилась под пол. Перед флибустьерами открылся довольно большой зал, освещенный двумя канделябрами. В нем не было ничего, кроме длинного стола с бумагами и чернильницей.
Прислонясь к столу, граф Медина держал в руках перо. За ним стояли капитан Валера и два офицера с обнаженными шпагами. Напротив, по другую сторону стола, стояла с гордым и решительным видом Иоланда.
– Нет, сеньор, ни за что не подпишу! – крикнула она в тот миг, когда в зал вихрем влетели флибустьеры.
Пьер Пикардиец первым ворвался в зал, бросился к Иоланде, в то время как Ван Штиллер и Кармо рывком опрокинули стол, чтобы он не стал защитой для испанцев.
При виде хорошо знакомых личностей граф Медина завопил от злости. Отбросив перо, он быстро выхватил из-за пояса пистолет и, прежде чем кто-нибудь успел ему помешать, выстрелил в Иоланду.
– Так умри от руки ублюдка! – воскликнул он.
Кто-то вскрикнул от боли, но это была не Иоланда, а Пьер Пикардиец.
Отважный флибустьер молниеносно закрыл собой девушку и принял пулю себе в грудь. Но сразу он не упал, а, прислонившись к стене, чтобы не рухнуть, поднял пистолет и выстрелил в четырех испанцев, поразив насмерть одного из офицеров.
– Я отомщен, – едва успел он сказать, падая на руки Иоланды.
Все это произошло столь быстро, что Морган не успел ничему помешать. Ослепленный злостью, он набросился на графа, ждавшего его со шпагой в руке.
– Защищайтесь, сеньор! – крикнул он. – Биться будем насмерть.
Кармо кинулся к капитану, а Ван Штиллер насел на офицера.
Дон Рафаэль испуганно забился в угол. Присутствие капитана, его беспощадного врага, лишило его сил.
Все шестеро дрались не на жизнь, а на смерть. Будучи отличными фехтовальщиками, они прекрасно владели всеми приемами этого искусства.
Поняв с первых ударов, что имеет дело с опасным противником, знающим все тайны лучших мастеров своего времени, Морган от молниеносных выпадов перешел к более осторожной тактике, стараясь укротить свой пыл.
Он не слишком наседал на противника, а, уйдя в оборону, выжидал, когда граф, гораздо менее сильный и мускулистый, выбьется из сил и подставит себя под один из тех верных ударов, которому Морган научился у Черного Корсара.
Разгадав, по-видимому, намерения противника, губернатор Маракайбо старался как можно больше сохранить свои силы, ограничиваясь ложными выпадами и не переходя в наступление.
Кармо и капитан Валера, напротив, так яростно бились друг с другом, что только искры летели от ударов клинков.
– На этот раз я не пощажу вас, как в прошлый, – говорил Кармо, решительно наступая на противника.
Капитан упорно молчал. Казалось, его гораздо больше занимают коварные мысли, нежели опасение быть пронзенным клинком Кармо.
Нахмурив лоб и криво улыбаясь, он посматривал налево и направо, словно пытаясь отыскать путь для осуществления своих замыслов.
Делая вид, что отступает под все более яростными ударами француза, капитан то ли намеренно, то ли случайно все больше приближался к дону Рафаэлю, все еще жавшемуся в угол неподалеку от Иоланды.
Гамбуржец, более флегматичный, хотя и не менее ловкий, чем его друг, обменивался мощными ударами с офицером, оттесняя его все дальше к стене, к которой собирался его пригвоздить.
Иоланда, склонившись к трупу Пьера Пикардийца, творила, казалось, молитву.
Внезапно в зале прозвучал крик боли, заглушивший на миг лязганье клинков:
– Умираю!..
Это капитан Валера нанес смертельный удар дону Рафаэлю.
Отступая понемногу назад, он приблизился к нему и, убедившись, что до него достаточно близко, одним прыжком ускользнул от Кармо и молниеносно вонзил клинок в горло плантатору.
Несчастный, пораженный насмерть, рухнул на пол.
Увидев, что противник увернулся, Кармо бросился к нему.
– А теперь получи за дона Рафаэля! – крикнул он.
Ловкий, как кошка, капитан снова подался в сторону и ринулся к Иоланде, не замечавшей серьезной опасности.
Он уже собирался пронзить ее в спину, как Ван Штиллер, сражавшийся рядом, услышал крик ужаса Кармо и мощным ударом прикончил офицера, а затем, протянув руку, прикрыл девушку.
Капитан, не ожидавший такого оборота дела, налетел с разбегу на шпагу гамбуржца. Яростно выругавшись, он всплеснул руками и рухнул замертво.
Видя, как рядом с ней повалились на пол два человека – офицер и капитан, – Иоланда в ужасе вскочила на ноги. Казалось, только в этот момент она заметила, что вокруг нее шестеро мужчин сражались не на жизнь, а на смерть.
– Хватит!.. Хватит крови!.. – вскричала она.
В ответ послышался крик ярости и боли. Граф Медина получил удар от Моргана в левую часть груди.
– Вот тот верный удар, которому меня научил Черный Корсар! – воскликнул флибустьер, нанося ему второй удар снизу вверх, поскольку граф в этот момент почти упал навзничь.
Услышав голос флибустьера, теснившего графа, девушка закричала:
– Нет, Морган… Пощадите его!
Но было слишком поздно. Урок Черного Корсара был преподан недаром. Побочный сын герцога выронил шпагу и схватился обеими руками за сердце. С вытаращенными глазами и побелевшими губами, он сделал еще три шага назад, а затем рухнул на землю, как дерево, вырванное ураганом.
Бледная как смерть Иоланда бросилась к графу.
– Сеньор граф, – сказала она, наклоняясь к нему и касаясь его холодеющих рук, – простите меня… Я не хотела вашей смерти…
Граф открыл затуманенные глаза и
