— Некоторым образом, — признал Крейг.
— И все эти люди всегда хотели видеть тебя, слушать тебя. Именно ты был в центре внимания. Она же неизменно оставалась в тени. Существовал только один способ выйти на первый план, и она им воспользовалась.
— И она им воспользовалась, — кивнул Крейг.
— Я давно заметил это, — продолжал Мерфи, — и Соня тоже. Но когда еще можно было что-то предпринять, я держал язык за зубами и оставил тебя наедине с твоими трудностями. И чем я искупил свою вину? — Он снова скорбно покачал головой. — Вместо этого я становлюсь твоей очередной проблемой.
Он выглядел усталым, обмякшим, будто из него выпустили воздух. Съежился на потертом сиденье старого автомобиля и опустил веки, словно вот-вот отключится. Даже голос измученный, а тени пролетающих деревьев еще больше омрачали лицо.
— Никакая ты не проблема, — заверил Крейг. — Ты мой друг и партнер, в прошлом творил для меня чудеса и, надеюсь, еще не раз сотворишь. Не знаю, что делал бы без тебя!
— Агент — вечное посмешище, — жаловался Мерфи. — Я шестидесятилетнее посмешище.
— Никто не считает тебя посмешищем, — отмахнулся Крейг. — Во всяком случае, не я и, уж конечно, не те, кому приходилось вести с тобой дела. Так что оставь это самобичевание.
Он не мог видеть Мерфи в таком состоянии. Мерфи, властного, энергичного, считавшего своим жизненным кредо и смыслом существования решительность, твердость и уверенность в себе.
— Если хочешь, Джесс, — предложил Мерфи, — я отменю встречи в Риме и Лондоне и полечу с тобой в Нью-Йорк.
— Ни к чему, — отказался Крейг. — Пусть подождут, уважать больше будут.
— Только не иди ни на какие уступки, пока я не появлюсь, — предупредил Мерфи уже увереннее. — Не уступай и гребаного дюйма. Дай мне все обдумать до утра. Завтра точно объяснишь, чего хочешь, и мы прикинем, как и сколько можно будет добиться.
— Вот это дело другое, — обрадовался Крейг. — Поэтому я и просил Клейна пригласить тебя.
— Иисусе! — завопил Мерфи. — Меня тошнит при мысли о том, что придется делить комиссионные с этим выскочкой!
Крейг рассмеялся. Мерфи вторил ему, выпрямившись на сиденье. Смех гулким эхом отдавался в маленькой машине.
Но когда они остановились перед «Карлтоном», Мерфи сказал:
— Джесс, у тебя есть еще один экземпляр сценария? Хотелось бы перечитать его. Просто понять, почему я оказался таким дураком.
— Завтра пришлю, — пообещал Крейг. — Передай привет Соне.
Когда Мерфи вышел из «симки» и направился к своему автомобилю, Крейг отметил в нем поистине разительные перемены. Важная походка, повелительный вид… он казался властным, огромным, грозным… горе тому, кто перейдет ему дорогу.
Крейг невольно ухмыльнулся, увидев, как друг втискивается в большой черный «мерседес».
В вестибюле отеля толпился народ: мужчины в смокингах и дамы в вечерних платьях, одетые для вечернего показа в зале фестиваля.
Крейг, по привычке проталкиваясь к стойке портье, огляделся в поисках Гейл Маккиннон. То и дело попадались знакомые лица, и среди них Джо Рейнолдс, но Гейл не видно. Синяки Рейнолдса местами пожелтели, что отнюдь его не украсило. Он что-то горячо говорил Элиоту Стейнхардту. У лифта стоял здоровенный светлобородый парень, и Крейг почувствовал его взгляд. Пока Крейг забирал почту и ключ от номера, парень подошел ближе.
— Мистер Крейг?
— Да.
— Я Бейард Патти.
— Да?
— То есть… я приятель Энн. Из Калифорнии.
— А, здравствуйте!
Крейг протянул руку, и она тут же утонула в медвежьей лапище Патти.
— Очень рад знакомству, сэр, — скорбно пробормотал Патти.
— Где Энн? — осведомился Крейг. — Сейчас отыщем ее и пойдем выпьем.
— Именно об этом я хотел с вами поговорить, мистер Крейг. Энн уехала.
— То есть как это уехала? — встрепенулся Крейг.
— Уехала, и все. Сегодня утром. Оставила мне записку.
Крейг обернулся к портье:
— Моя дочь съехала?
— Да, месье. Сегодня утром.
Крейг просмотрел почту. От Энн ни слова.
— Она оставила свой новый адрес?
— Нет, месье.
— Патти, может, вам она написала, куда едет?
— Нет, сэр. Зовите меня Бейард, пожалуйста. Она просто исчезла.
— Подождите меня здесь, Бейард, — попросил Крейг. — Может, она оставила записку у меня в номере.
Но и там он ничего не обнаружил. Пришлось снова спуститься вниз. Патти торчал около стойки, как огромный, лохматый, верный ньюфаундленд.
— Ну что? — выдохнул он при виде Крейга.
Тот покачал головой.
— Она особенная, — заверил Патти. — Я только вчера приехал. Летел через полюс.
— Думаю, неплохо бы нам выпить, — решил Крейг. Рядом с этим гигантом, шагавшим рядом с ним по коридору, он чувствовал себя настоящим карликом.
На Патти были голубые джинсы, футболка и легкая коричневая ветровка. Он действительно немного прихрамывал, отчего еще более бросался в глаза среди смокингов и драгоценностей.
— Вижу, вы все хромаете, — заметил Крейг.
— О, вы и об этом знаете, — обрадовался Патти.
— Энн сказала.
— А что она еще говорила обо мне? — спросил Патти с детской обидой, совершенно невероятной для мужчины таких размеров и роста.
— Ничего особенного, — дипломатично промямлил Крейг. Не стоит повторять высказывания Энн о бородатом ребенке из Сан-Бернардино.
— Говорила, что я хочу на ней жениться?
— Кажется, да.
— Надеюсь, вы не считаете, что в желании мужчины жениться на любимой женщине есть нечто ужасное или порочное?
— Нет.
— Полет через полюс стоил мне целого состояния, — признался Патти. — А виделся я с ней всего несколько часов: она даже не позволила мне остановиться в том же отеле. И тут — бах, наутро записка, мол, уезжаю, прощай. Как по-вашему, она вернется?
— Понятия не имею.
Все столики были заняты, поэтому пришлось стоять у бара, среди орд жаждущих посетителей. И тут знакомые лица.
— Поверьте, — утверждал какой-то молодой человек, — британский кинематограф подписал себе смертный приговор.
— Наверное, мне следовало надеть костюм, — встревожился Патти, смущенно озираясь. — Такое шикарное место. Костюм у меня есть.
— Совершенно не обязательно, — успокоил его Крейг. — Теперь никто не обращает внимания на одежду окружающих. Всего на две недели здесь собирается истинно свободомыслящее общество.
— Ну да, так я и поверил, — мрачно буркнул Патти и заказал мартини. — С моей ногой одно хорошо: можно пить мартини.
— То есть как?
— Теперь не приходится следить за спортивной формой и тому подобной чушью. Вот что я скажу вам, мистер Крейг: когда я узнал про свое колено, сразу легче стало. Намного. Хотите знать, почему?
— Если вы не против.
Крейг, потягивая виски, заметил, что Патти одним махом ополовинил стакан с мартини.
— Сразу понял, что больше не придется играть в футбол. Зверская игра. А я-то с моими габаритами просто не набрался духу уйти добровольно. И еще: когда я почувствовал, что колено хрустнуло, подумал: «Теперь и во Вьетнам не загребут». Думаете, это непатриотично?
— В общем, нет.
— Когда я вышел из больницы, — продолжал Патти, вытирая тыльной стороной ладони мокрую бороду, — решил, что наконец имею право просить Энн выйти за меня. Теперь между нами уже ничего не стояло. Кроме нее самой, — с горечью добавил он. — Какого дьявола она так настроена против Сан-Бернардино, мистер Крейг? Она вам не говорила?
— Что-то не припомню, — солгал Крейг.
— Она дала мне доказательство
