Этот риск материализовался, когда система оказалась недоступна в день открытия, и было уже слишком поздно начинать планировать смягчение. С другой стороны, если бы меры были приняты заранее, аэропорт открылся бы по-старинке – с участием временного персонала и небольших транспортеров для багажа, и тогда задержка сдачи программной системы свелась бы к небольшому разочарованию. Вам, как и всем другим людям, никогда не пришлось бы узнать о системе управления багажом денверского аэропорта; о ней знали бы только участники проекта.
Вполне разумно исключать из управления риски, вероятность возникновения которых крайне мала. И неразумно так поступать, то есть оставить без управления риск, если его последствия «слишком ужасны, чтобы о них думать».
Почему риск провала часто исключают из управления
Управление рисками часто подменяется «спортивным мышлением», когда исход предприятия определен через понятие вызова. Люди отвечают на вызовы; они рады вызовам. Они проводят исчерпывающие исследования, чтобы выстоять в неблагоприятных условиях. Последнее, что им нужно, – потратить время на планирование и подготовку к собственному провалу. Время не ждет, особенно когда вызов заключается в том, чтобы сделать что-то за короткий срок. Чем больше важность графика сдачи, тем меньше остается времени на планирование смягчения рисков и тем меньше люди склонны этим заниматься.
Необязательно, чтобы все было так ужасно. Если руководитель и его команда не собираются управлять рисками, пусть это делает кто-то другой. В такой ситуации хороший руководитель сумеет сказать: «Слушайте, мы готовы ответить на этот вызов, принять эти жуткие сроки сдачи, и мы сделаем все, что от нас зависит, чтобы выполнить проект в указанных рамках. Но у нас не будет времени управлять риском не уложиться в срок, несмотря на все приложенные нами усилия, поэтому нужен кто-то, кто сделает это для нас. Если мы не увидим, что на случай задержки сдачи сформулированы конкретные планы, мы не сможем считать этот проект вызовом; это будет скорее глупая, крайне рискованная затея для отчаянных».
Руководители и исполнительные лица среднего уровня часто обладают навыком, позволяющим считать желаемый результат вызовом. Они позиционируют вызов как нечто, что станет доказательством превосходства. Однако во многих случаях их действительная цель состоит не в том, чтобы вознести команду на вершины превосходства, но в том, чтобы заставить участников команды доделать проект задешево. Извращенная логика: чем меньше выгоды от реализации проекта, тем важнее сдать его с минимальными затратами. Неудивительно, что дешевая реализация как средство замаскировать отвратительно низкую выгоду – не особенно удачная мотивация, поэтому руководители в подобных ситуациях могут говорить что-то вроде: «Это настолько важная работа, что мы должны закончить ее к первому января». На самом деле они имеют в виду: «Эта работа настолько не имеет значения, что мы не желаем ее финансировать после первого января».
Это ложный вызов, но руководитель и его команда могут этого и не понять. Они могут подписаться на агрессивные сроки сдачи и приложить все усилия, чтобы их соблюсти, но в процессе работы не станут даже делать вид, что управляют рисками.
Проекты ложных вызовов легко распознать по их неизменным характеристикам: минимальным прибылям (нет реальных технологических рисков, ведь организация от рисков открещивается), гигантским и, как правило, неуправляемым рискам, связанным с графиком сдачи. Вот такие гибриды ежа с ужом.
31.
Собрания, монологи, беседы
Некоторые организации настолько пристрастились к собраниям, что работу отодвигают на второй план. Они проводят почти бесцельные собрания, к тому же лишенные четкого признака завершения. Другая крайность – организации, которые настолько боятся потратить время на собрания, что вообще отказываются произносить слово на букву «С». У такого подхода тоже есть свои минусы. Безопасность сулит лишь срединный путь.
Нейросклероз
По мере того как организации стареют, время, отводимое собраниям, увеличивается – и так до тех пор, пока на последних стадиях их жизней уже не остается времени на что-то другое. Во всяком случае, такое складывается впечатление. Существуют причины, почему так происходит, и часто веские, однако результатом по-прежнему становится настолько серьезное замедление, что становится слышно, как в отдалении радуются конкуренты. По мере того как увеличивается число сторон, заинтересованных в каких-либо действиях, возрастает число участников собраний. И еще собрание обеспечивает публичность – важнейшее обстоятельство для любого, кто надеется подняться по ступеням иерархии крупной компании. Замечают не тех, кто внимательно слушает, поэтому если человек пришел за публичностью, вероятно, он будет говорить. Худшие из собраний – словно сходки краснобаев, где никто не слушает, а все только ждут своей очереди поговорить. И раз желающих говорить много, продолжительность собрания растет будто бы безгранично.
И пока все скорбят о времени, потраченном на этих собраниях, многие руководители оправдывают их трагическую необходимость: собрания нужны из-за монументальной сложности целей организации. Понятие монументальной сложности, вне всякого сомнения, сообщает всем о положении, и как только оно выдвинуто на всеобщее обозрение в качестве обоснования собраний, мало кто склонен называть вещи своими именами, то есть соревнованием в краснобайстве.
Собрания, «усовершенствованные технологически»
На сцене появляется технология. Нашим предшественникам приходилось терпеть ужасные собрания безо всяких средств на избавление, а у нас есть подключенные к сети ноутбуки. Ноутбуки можно открывать, когда становится скучно... ой, нет, это же наглость – лучше открывать их прямо в начале каждого собрания, чтобы не выдать себя, когда Гарри заговорит, а мы все уснем.
Итак, теперь скучное собрание – это возможность разобраться с потоком входящих электронных писем, или, быть может, по-быстрому заглянуть на страницы Facebook, или отправить SMS другому бедняге, оказавшемуся в той же ловушке, только по другую сторону стола. Или вообще поработать...
Теперь, когда мы описали, что может совершенствование технологии сделать для вас, зададим параллельный вопрос: а что оно сделало для собрания? Собрание ведь стало лучше? Теперь оно проходит более эффективно и результативно. Давайте-ка спустимся на землю. Конечно, на собрании может наступить такой момент, когда руководитель предложит: «У кого компьютер уже включен, откройте-ка в Интернете цифры о том, насколько в этом году велик сектор рынка, о котором мы говорим [в смысле, о котором говорит он], и каковы прогнозы его роста на ближайшее будущее». Такое может произойти. Только происходит не слишком часто. На каждый запрос информации, действительно имеющей отношение к предполагаемому предмету собрания, вероятно, делается тысяча запросов, совершенно с этим предметом не связанных.
Наш камень преткновения: технология, присутствие которой столь очевидно сегодня на собраниях, никоим образом не способствует проведению собраний; она служит для людей лишь средством отстраняться от бессмысленности происходящего вокруг. Технология совершенствует лишь беспросветность собраний. Наши собрания стали хуже, чем двадцать пять лет назад, потому что двадцать пять лет назад люди не смогли бы такое терпеть – и устроили бы революцию.
Поведение, которое сегодня мы