— Как что? — выпучился парнишка, зрачки по пять советских копеек, напуганные как у беззащитного, пойманного в лесу зайца. — Белые в городе!!!
Агенты удивленно переглянулись.
— Подробнее! — рявкнула Моника. — Какие белые?
— Войска Анастасии, — покорно залепетал парнишка. — Царевна Настька идет отвоевывать трон! Она прорывается к Зимнему! Там сейчас все наши…
— А ты?
Парень виновато опустил голову.
— Понятно, — брезгливо хмыкнула Казак и отпустила парня. Тот сразу попятился, с подозрением косясь на незнакомцев и явно считая, что его сейчас будут казнить по закону «Красного террора» за бегство от сражения, а, следовательно, предательство интересов пролетариата.
— Последний вопрос и свободен, — к облегчению парня произнесла Юля. — Какая сейчас дата?
— Дата? — недо красноармеец совсем растерялся.
— Да! Какое число, месяц, год! — Юля шагнула вперед, легкий петроградский ветерок шевелил ее красную юбку, на которую парень взирал как на неизбежный и всекарающий символ пролетариата.
— Число не знаю, — опустил голову бедолага. — Месяц ноябрь.
— А год?
— Одна тысяча девятьсот двадцатый…
«Как же так? Двадцатый?! — опешил Денис. — Мы же должны были оказаться в восемнадцатом. Или это чертова техника измененной реальности дала сбой или Время действительно обладает подобием разума и вдобавок к этому уникальным чувством юмора!»
— Возвращаемся! — скомандовала Казак и уже потянулась к переместителю, как Юля вдруг покачала головой и решительно произнесла:
— Нет!
— Нет? — удивилась Моника. — Как это нет? Девочка, мы опоздали, то, что мы должны были предотвратить — уже случилось, войска Анастасии в Петербурге! Поэтому возвращаемся!
— Нет! — не менее решительно заявила упрямый «ежик».
«Что это на нее нашло? — Денис даже открыл рот. — Почему нет? „Железная леди“ ведь права».
Пользуясь неразберихой бедолага-красноармеец тихонько пополз прочь, но он уже был никому не интересен.
Рука Моники скользнула под пальто, Юля же даже не шевельнулась, а так и осталась гордо стоять со скрещенными на груди руками.
— Девочка, дам тебе один единственный шанс, — глаза Казак недобро блеснули. — Объясни, почему нет?
Денис тоже потянулся к плазменному маузеру, но, поймав на себе пристальный взгляд молчаливого Жана, понял, что не стоит даже пытаться.
— Объясняю, — кивнула Юля. — Как только мы вернемся назад в будущее, мы тут же попадем в руки Громова. Наши с Денисом переместители настроены на Главный штаб, поэтому пользоваться ими смысла нет. Знаю, ваши перестроены, и мы окажемся где-то в пределах Петербурга, но и это нам не поможет. Во-первых, потому что после запуска аппарата профессора Громов уже точно выявил местоположение Лыкова и, наверняка, уничтожил его машину, а во-вторых… Во-вторых, пора уже взять историю в свои руки!
— Что? — выпучилась Казак. — Да ты с ума сошла!
«Взять историю в свои руки?! — Денис искренне офигел. — И это говорит „ежик“?! Нет, нет, тот самый „ежик“, которая с пеной у рта еще совсем недавно доказывала мне, что малейшее изменение истории это катастрофа?!»
— Моника, послушай меня, — спокойным, доверительным тоном вдруг произнесла Юля, — что если я скажу тебе и всем вам, что весь тот мир, который вы знали и в котором вы выросли, так же является миром с измененной реальностью, как и тот, из которого мы только что вернулись?
— Что? — простонал Денис.
— То я скажу, что ты спятила, девочка! — рявкнула Казак и достала револьвер. — Кончай нести пургу! Возвращаемся!
— Мон, — вдруг произнес молчаливый Жан. — Давай послушать, что ворить Юла.
Казак фыркнула, но все же согласилась:
— Ладно. И какую же байку ты хочешь нам втюхать?
«Ежик» ничуть не оскорбилась, а лишь улыбнулась.
— Начну с того, что мое настоящее имя не Юлия Гончарова…
— Как? — выпучился Фадеев.
— Да, — кивнула «ежик». — Денис, помнишь, как в той реальности Громов показывал нам досье на Джулию Крюгер?
Фадеев кивнул.
— Так вот, это действительно была я, только я — той реальности.
— Но как? Той женщине на фотографии было лет под пятьдесят!
— Пятьдесят восемь, если быть точной, — усмехнулась «ежик».
— Так тебе что, пятьдесят восемь лет? — Привычная почва начала уходить из под ног. В сознании всплыла сцена их близости: гладкие изгибы, упругое тело. «Нет, ей никак не могло быть столько лет!»
— Упаси Боже! — «Ежик» даже взвизгнула. — Нет, мне двадцать восемь, просто родилась я в тысяча девятьсот пятьдесят девятом.
— Так ты из прошлого? — Моника взглянула на Юлю, будто увидела ее впервые.
— Да, — кивнула девушка. — Из прошлого, прошлого, которого вы никогда не знали. Прошлого, в котором Вторую Мировую Войну выиграл не Советский Союз, а Фашистская Германия.
— Ты брешешь! — Казак сдвинула брови.
— Хочешь, верь, хочешь, нет, — развела руками Юля, — но выслушай мою историю.
Моника ничего не ответила, и тогда Юля продолжила:
— Как я уже сказала, я родилась и выросла в мире, где правит Рейх и его вассалы. Это был ужасный мир, мир, разделенный по крови на высшие и низшие расы, мир, заполненный тысячами концентрационных лагерей, мир, где печи, сжигающие людей, никогда не затухают.
— Ужас! — Дениса аж передернуло.
— Да, — кивнула Юля, — это ужасно. Большая часть населения планеты уничтожена: семитские, негроидные, монголоидные, индо-средиземноморские и многие другие расы почти стерты с лица земли, лишь отдельные их представители помещены в зоопарки на потеху высшим расам. Другие народы, такие как славяне, поляки и прибалтийцы согнаны в лагеря и выполняют функции рабов. Больные, старые, переставшие приносить пользу рабы сжигаются в печах или уничтожаются в газовых камерах, чтобы не кормить лишние рты. Не удивительно, что такой мир наполнен страхом и не удивительно, что в нем то и дело возникают очаги сопротивления, впрочем, безрезультатные. Рейх строго карает восставших!
— И кем ты была в этом мире? — спросил Денис.
— Хороший вопрос, — скрестила на груди руки Казак и с подозрением посмотрела на Юлю. Впрочем, слушалаона внимательно.
«Ежик» опустила взгляд. Сердце Дениса екнуло, дальше слушать почему-то уже не хотелось.
— Я просто не знала другого мира… — Рыжая челка закрыла глаза. — Я в нем выросла… меня в нем воспитали… поймите меня… — Голос дрогнул. — Историю ведь всю исказили, всю переписали, а эту пропаганду намвсверливали в мозг с раннего детства…
— Я повторяю вопрос, кем ты там была, девочка? — повысила голос Казак.
— Я была оберштурмбаннфюрером в составе карательных войск Ваффен-СС! — Юля подняла глаза, никаких слез не было, взгляд гордый, пронзительный уперся в Монику. — Мы занимались подавлением очагов сопротивления в Сибири. Да, я отдавала приказы казнить, и казнила сама и считала, что поступаю правильно!
— Ты? — выпучилась Казак. — Подполковник? — Казалось, «железную леди» задело лишь это.
— Я вундеркинд, и у меня был очень влиятельный отец, — пожала плечами «ежик». — Но так было до тех пор, пока однажды я не встретила его!
Денис, уши которого до этого момента отказывались слушать Юлину историю, встрепенулся и произнес:
— Кого его?
— Лешу, — Юля опять опустила взгляд. Фадееву даже показалось, что в этот раз по ее щеке действительно пробежала слеза, или это был след от растаявшей снежинки, что одиноко падали с неба. — Да, он был тоже из моего мира и моего прошлого. И он был в сопротивлении. «Сибирская освободительная бригада», как они сами себя называли. Не буду вдаваться в подробности нашего
