– Дорогу князю Силезии Генриху Благочестивому! – торжественно провозгласил горластый глашатай из свиты скорбноликого всадника. – Дорогу княжескому войску, выступающему навстречу верному союзнику и доблестному королю Богемии Венцеславу.
Кричал он больше для порядка. Дорога была свободна, и князь Генрих со своими рыцарями, крестясь, вступал под тень церковных ангелов. Желания прыгать вниз – под копыта и копья княжеской дружины – у Бурцева не возникло. За подобную дерзость простого кмета убьют на месте. А не убьют – так схватят, что тоже его не устраивало.
Бурцев оглянулся. Нет, воины Казимира за ним не гнались. Зачем гнаться, если можно пустить вдогонку стрелу? В одну из крестообразных щелей храмовой ограды уже вставлен куявский самострел. Декоративные прорези, оказывается, служат еще и бойницами!
Он спрыгнул на церковную клумбу в тот самый момент, когда невидимый стрелок спустил тетиву арбалета. Толстый короткий болт звякнул над головой беглеца. Тяжелый наконечник перебил колени мраморного ангела. Крылатая фигурка, надломившись, рухнула за ограду. Звон разбитого мрамора потонул в криках княжеской свиты.
Зашибло кого-то, что ли? Увесистый ангелочек, рухнув на процессию с приличной высоты, запросто мог проломить не защищенную шлемом голову.
Толпу в воротах храмовой ограды больше не сдерживали. Любопытствующие и встревоженные горожане настырно проталкивались обратно на улицу. Бурцев поспешил смешаться с людской массой.
– Князя Генриха убило! – раздался над ухом чей-то голос.
– Не-е, вроде не убило! – возразил другой. – Рядом что-то упало – прямо под копыта княжеского коня.
– Все равно дурной знак то!
– Истинно так. Не иначе Господь предостерегает князя.
– Нешто татары верх возьмут? Ох, горе нам, грешным!
– На все воля Божия.
– Аминь[46].
Князь не пострадал. Это Бурцев понял сразу, как только протиснулся через церковные ворота на улицу. Фигура Генриха Силезского по-прежнему возвышалась над толпой, тем не менее к князю отовсюду пробивались знатные паны. Некоторые из них в великом волнении спешивались и припадали к стремени едва не погибшего господина.
Бурцев не замедлил воспользоваться верноподданническим пылом силезского рыцарства. Приметив оседланного жеребца без всадника, он тихонько вывел его из плотной людской массы в тихий переулок. Здесь Бурцев, не таясь больше, вспрыгнул в седло и ударил пятками по конским бокам…
Проклятий шляхтича, у которого средь бела дня увели боевого скакуна, мало кто не расслышал. Как и вопли Казимировых куявцев, гнавшихся за Бурцевым: преследователи безнадежно увязли во взволнованной толпе.
Приказа закрыть ворота не было. И городская стража, увлеченная шмоном очередного крестьянского обоза, не стала останавливать странного кмета на добром коне, лихо промчавшегося меж телег.
Глава 59Кхайду-хан выслушал доклад и удовлетворенно кивнул головой:
– Богемскому королю не поспеть к Легницким землям раньше нас. А то, что Генрих Силезский вышел из-за городских стен, нам только на руку. Мы тоже выступаем. Сейчас же.
Загрохотали боевые барабаны, засуетились люди, зазвенело оружие. Многотысячный татаро-монгольский лагерь пришел в движение. Полон, сковывавший движения войска, был распущен. Необходимая поклажа уложена в тюки. Легкие полевые самострелы, которые успел за время отсутствия Бурцева изготовить Сыма Цзян, разобраны и увязаны на крупах самых выносливых лошадей.
…Они продвигались быстро. Продвигались долго. Продвигались без отдыха. Ели, пили и спали в седлах. Воины пересаживались с уставших лошадей на запасных, потом пересаживались снова. И снова. И снова. Никто не роптал.
Татаро-монгольские тумены настигли войско поляков и тевтонов за сутки. Ранним утром к Кхайду-хану на взмыленной лошади примчался посланник передовых разъездов. Всадник сообщил, что дозоры наткнулись на поляков и полностью разбиты, а войска Генриха Благочестивого и Конрада Тюрингского готовятся к битве, так и не дождавшись подмоги из Чехии.
Снова тревожно ударили гулкие барабаны. Близилось время убивать и умирать.
Тумены Кхайду остановились, когда раннее утро стало поздним. Лишь арьергард кочевников еще стягивался в единый кулак резерва и засады у небольшой, заросшей камышом речушки Нисе. Два холма на берегу реки идеально подходили для наблюдения за раскинувшимся впереди полем, а узкая ложбина между холмами позволит скрытно вводить в бой свежие силы.
Скрываться было от кого: их уже ждали. На широкой равнине без особого пока порядка расположилось воинство поляков и тевтонов. Длинные рыцарские копья с трепещущими на ветру зубчатыми флажками-банерами. Тяжелые полотнища хоругвей. Яркие цвета гербов, щитов и одежд. Это, скорее, празднично-турнирное, нежели боевое великолепие весьма впечатлило Бурцева.
Монголы и их союзники выглядели не столь эффектно. Пики с бунчуками из запыленных конских хвостов и хищно загнутыми крючьями для стаскивания противника с седла казались короче рыцарских копий. Немногочисленные штандарты не могли похвастать буйством красок. А доспехи и походная одежда даже у знатных нойонов и ханских нукеров были скорее практичными, нежели вызывающе роскошными.
По численности монгольское войско тоже ощутимо уступало противнику. Ядвига не лгала: трем изрядно потрепанным в предыдущих боях и уставшим после длительного перехода туменам противостояло тысяч сорок рыцарей, оруженосцев, кнехтов и стрелков-арбалетчиков. Даже без союзных чешских дружин польско-немецкая армия представляла серьезную угрозу.
Начались приготовления к бою. Тумен, тумынь, или, как предпочитали называть 10-тысячную боевую единицу татаро-монгольского воинства русичи, «тьма», лишь на первый взгляд казался дикой и неуправляемой ордой. Степные всадники и их союзники прекрасно освоили простую и эффективную систему знаков-приказов, отдаваемых сигнальными бунчуками и барабанным боем. Во время битвы сотники и десятники могли не только проявлять собственную инициативу для решения тактических задач, но и «ретранслировали» подчиненным команды вышестоящего начальства.
Боевой порядок в тумене, напоминавшем со стороны броуновское движение конных «молекул» и потому нередко вводившем в заблуждение противника, тоже имелся и притом довольно четкий. Впереди – сторожа-разведчики. За ними – авангард тумена. В тылу – резерв. Между авангардом и резервом – основные силы, поделенные на три части. Каждая из них – центр, правое и левое крыло – в свою очередь, тоже разбиты на три отряда: авангард, левую и правую половины.
Новгородский полк составлял сейчас передовой авангард левофлангового тумена. К русичам присоединилась сторожевая сотня Бурангула. Остальных воинов Кхайду предпочел отвести назад.
Бурцев находился в первых рядах, и ему достаточно было немного привстать в стременах, чтобы осмотреть все поле предстоящей битвы. А драчка тут, судя по всему, намечалась неслабая. Он усмехнулся, увидев далеко впереди белые знамена с черными крестами. Как раз напротив новгородского стяга. Кхайду-хан выполнил свое обещание, выставив в решающей битве русичей против тевтонов.
Рядом нетерпеливо поигрывал мечом Дмитрий. Чуть поодаль, во главе татарских стрелков – ерзал в седле Бурангул.
Сейчас, пока противники не сблизились на расстояние выстрела из арбалета или мощного степного лука, еще было время в последний раз прикинуть расстановку сил – своих и вражеских. Угрюмое затишье затягивалось, действовало на нервы. А славный весенний ветерок, словно в насмешку над людьми со смертоносной сталью в руках, озорничал и швырял в лицо запахи оживающей природы. Утро
