Дорофеев аккуратно обогнул штабную машину и выехал на улицу. Начштаба не дождался ответа, возмущенно фыркнул и продолжил движение.
– Слетелись, чтоб их! – проворчал Василий, выжимая акселератор. – Всем интересно, куда это мы собрались. А куда мы, кстати, собрались-то, товарищ майор? От нас вы тоже будете шифроваться?
Будь его воля, он бы и от себя что-нибудь утаил. Голова уже дымилась, и не только от курения.
«Что будет делать крот в создавшейся ситуации? Останется простым статистом? Я не сомневаюсь в том, что тот исчезнет, как только немцы выполнят поставленную задачу. Или погибнут. Это сейчас он демонстрирует бурное служебное рвение, а настанет час, и поминай как звали.
Крот знает про обследование района с «У-2». Он может догадываться о находке самолета. Агент обязан выручать своих, но ограничен в возможностях.
Все равно надо спешить. И ни в коем случае не связываться с людьми из штаба полка».
– Ну и чего мы плетемся, Дорофеев? – возмутился Никита. – На хрустальной карете едем?
В грязноватом райцентре Буровичи их уже ждали. Некий майор Чулынцев из дивизионной разведки доложил, что подразделение сформировано и готово к выполнению задачи. Люди опытные. Лейтенант Родимов воюет третий год, имеет поощрения от начальства. Группа в закрытом дворе, машина готова.
– Благодарю, майор, – сказал Попович. – И последнее. Кто бы ни звонил и ни спрашивал – ничего не было. Вы не выделяли людей офицерам контрразведки, не знаете, куда и зачем убыло подразделение.
– А я и вправду не знаю, товарищ майор.
Из Буровичей колонна шла окольным маршрутом, лесными дорогами, мимо объекта доктора Штеллера.
Теперь Попович стоял перед строем насупленных солдат.
– Прошу внимания, товарищи красноармейцы. Задача деликатная, надеюсь на ваши навыки и опыт. Операция секретная…
Он излагал доступно, чтобы поняли и впитали. Здесь не было тупиц и зеленых юнцов. Народ бывалый и понятливый. Майор не приказывал – просил.
В лес бойцы входили с северо-восточного направления. До заброшенного аэродрома было версты четыре. Под ногами чавкало, но самые опасные топи находились в южной части лесного массива. Здешний лес был вполне проходимым, если всматриваться под ноги.
Вскоре разведчики забрели в низину, заросшую ивами и осинами. Родимов выслал вперед дозор.
Не улетели еще супостаты! Солдаты рассредоточилась недалеко от опушки, лежали, используя все средства маскировки. Какая же наглость, черт возьми! Метрах в семидесяти от них действительно стоял самолет.
Советский военно-транспортный «Ли-2» сел на поле и прижался к лесу, насколько позволял размах крыла. Немцы замаскировали его основательно, завалили кучей веток. В этом и состояла их ошибка, на которую обратила внимание Куприянцева. Летом бы такое прошло, но в середине осени, когда листвы в лесу не так уж много, это средоточие зелени смотрелось неестественно. Маскировочные сети не спасали от наблюдения с малой высоты.
Отделение Родимова затаилось. Подползать ближе было рискованно.
С опушки доносилось слабое попискивание. В самолете работала рация. Вскоре звук оборвался. Потом затрясся трап под кабиной. На землю спрыгнул человек в черном комбинезоне. Он присел на корточки, окинул взглядом заросшее курослепом поле, глянул через плечо на лес. Потом поднялся и вразвалку отправился к ближайшему дереву справлять нужду.
Снова вздрогнул трап, донесся обрывок немецкой речи. Мужчины тихо засмеялись и скрылись в самолете.
Рядом раздался шорох. К Никите подполз Родимов, облепленный листвой. Лейтенант не скрывал возбуждения и готовности действовать.
– Ну и что, товарищ майор? – зашептал он. – В самолете только экипаж, всего четыре рожи. Посты они не выставляли, сразу собирались улизнуть, да не срослось. Нам же спокойнее будет. Захватим самолет, займем позиции. Мои парни переоденутся в их униформу. Будем спокойно ждать и не дергаться.
– Тебя как зовут, лейтенант?
– М-м… Леха.
– Замечательный план, Леха. Кабы не одно «но». У них рация в самолете. Они поддерживают связь со своими, сидящими в болотах. Не знаю, как именно. Скорее всего, защищенная частота. Слышал писк? Захватим самолет, своими не прикинемся, соображаешь?
– Ну, в общем, да, – признал Родимов. – Виноват, не подумал.
– Сразу не улетят. Им нужно снять маскировку. Не поднимутся с этими лохмотьями. Раз не убираются, значит, ждут, знают, что диверсанты придут. Они могут появиться тут в любой момент. Мы сиднем сидеть не можем. Моя группа вернется в Злотов. За спиной у нас овраг. Отправь туда человека с рацией, пусть остается на связи. Сухой паек у вас есть. Будьте осторожны. Займите позиции в лесу и на поле, установите ручной пулемет. Рытвин и канав там хватает. Появятся фрицы, отсекайте огнем. Параллельно ликвидировать экипаж. Диверсантов можно валить, но в людей в штатском приказываю не стрелять! Это важно, Леха. Брать живыми. Подкрепления не жди, у тебя достаточно людей. Фрицев вдвое меньше.
– Да, я понял, – сказал лейтенант. – Значит, бросаете нас, товарищ майор?
– Вы это переживете, – заявил Попович. – Все, лейтенант, счастливо оставаться. И не спите тут!
Он сделал знак своим. Те начали отползать, потом поднялись, ступили на утоптанную тропу. Четыре километра по лесу, два по полю до машины, потом еще трястись по дороге – ерунда для тренированных организмов.
Они вернулись в город в начале седьмого, дико уставшие, потные. Памятуя о недавнем нападении, не выпускали автоматы из рук. В здании было пусто, разительный контраст с утренней суматохой.
Офицеры затащили рацию в кабинет, заперлись там. Тетерин тут же принялся ее настраивать, связался с человеком Родимова. У самолета все было тихо. Экипаж, как выразился радист, вел себя правильно, глубоко в лес не совался, сидел спокойно в самолете. Пулеметчик и два бойца с фонарями, это на случай ночного столкновения, проползли по канавам на поле и заняли выгодную позицию.
– Спокойной вам ночи, мужики, – проговорил Тетерин. – Да не спите, а то вдруг поймете буквально.
«Пара таких спокойных ночей, и мы всем составом пойдем под трибунал», – подумал Попович.
Дорофеев отправился в столовую добывать еду.
Никита связался с Мосиным, описал ситуацию.
– Хоть какие-то подвижки, – проворчал тот. – Помни, Штеллер должен быть наш. Не спите, майор.
