— А я ведь знаю, кто ты, милая! — проговорила пенсионерка, немного придвинувшись. — Ты ведь Тамара, да?
Эва понятия не имела, кто такая Тамара, но на всякий случай издала неопределенный звук, который при желании можно было принять за согласие. Народу вокруг не было никого, если старуха что-то заподозрит, она всегда успеет дать деру.
— То-то я смотрю, что похожа ты на нее! — проговорила женщина, преисполнившись гордости от собственной проницательности. — Волосы такие же, и глаза, и вообще…
— Мне многие говорили, что я на нее похожа! — ответила Эва, не представляя, о ком идет речь.
— Ну да, ты ведь ей, Елене, родная племянница! — продолжала развивать свою мысль словоохотливая собеседница. — Родная кровь! А кровь, известное дело, — не водица!
Тут до Эвы наконец дошло, с кем сравнивает ее женщина: с Еленой Ершовой, покойной кладовщицей из этого дома. Она вспомнила сварливую, неумеренно накрашенную особу, похожую на мопса, которая сидела в автобусе слева от нее и всю дорогу ссорилась со своим мужем, и обиделась за такое сравнение. Волосы и правда были у той светлые, но вытравленные, а Эва — натуральная блондинка, только тона чуть добавлено.
Но для пользы дела она никак не показала свою обиду, напротив, сделала вид, что польщена сравнением.
— Ты мне сразу понравилась! — продолжала пенсионерка. — Гляжу — какая идет приятная девушка! Платьице симпатичное, сама воспитанная… Не то что эта Александра…
— Александра? — переспросила Эва.
— Ну да, Александра, тоже родственница их! Со стороны Леонида! — Женщина неодобрительно поморщилась. — Надо же, не успели они погибнуть, еще и похорон не было, а она — тут как тут! И в правление забежала, и Антона Антоновича обхаживать принялась, а ведь сама-то — седьмая вода на киселе… какая-то не то троюродная, не то четвероюродная, а туда же — на квартиру рассчитывает… а я Майе Ивановне сразу сказала — никаких у нее прав! Тоже мне, родня! Ни разу у них даже не показалась, а как квартира замаячила — тут как тут!
Женщина неодобрительно фыркнула и продолжила:
— И накрашена-то, и разодета… а я Майе Ивановне сказала, что вот приедет Тамарочка — так это другое дело, Тамарочка — она им правда родня, не то что эта…
— А кто такая Майя Ивановна? — поинтересовалась Эва.
— Как? Ты Майю Ивановну не знаешь? — собеседница удивленно взглянула на нее. — Ах, ну да, ты же не из нашего дома, откуда же тебе ее знать! Майя Ивановна — это большой человек, это нашего управляющего, Антона Антоновича, секретарша. Вот она все про всех жильцов досконально знает…
Эва в основном помалкивала, уверенная, что собеседница, изголодавшаяся по общению, сама ей все расскажет, особенно если направлять ее своевременными репликами.
Но в это время погода, до сих пор прекрасная, начала портиться. На солнце набежали мрачные тучи, и начал накрапывать дождь, который обещал перейти в настоящий ливень.
Собеседница Эвы поднялась со скамьи и вздохнула:
— Ну вот, такая у вас в Питере погода — и не посидишь толком! Придется домой идти! То ли дело у нас в Зауральске — уж если погода так погода! Зимой — мороз под сорок градусов, а если лето, так тоже жара основательная!
Тут ей в голову пришла свежая идея:
— А может, Томочка, ты ко мне зайдешь? Посидим, поговорим, чаю выпьем…
— Да удобно ли это? — забеспокоилась Эва. — Может, ваши родные будут недовольны?
— Родные? Какие родные? Я одна живу. Как говорится, сама себе хозяйка.
— Одна? — удивленно переспросила Эва, снова невольно оглядев элитный дом.
— Одна, одна, спасибо Арсению Михалычу! Только вот к чаю-то у меня ничего нет…
— А у меня как раз есть конфеты! — Эва достала из пакета одну из купленных по дороге коробок.
— Ох, шоколадные! — оживилась женщина. — Мне, правда, вредно, но иногда немножко не помешает. Пойдем, и правда, пока дождь не разошелся!
Она подошла к двери подъезда, приложила ключ к домофону, открыла дверь и пропустила Эву вперед.
Подходя к лифту, женщины столкнулись с приземистой особой с короткострижеными огненно-рыжими волосами и узкими, плотно сжатыми губами.
— Здрассте, — процедила эта особа, внимательно оглядев Эву и скользнув взглядом по ее спутнице.
— Здрассте, Майя Ивановна! — подобострастно воскликнула та. — А это — как раз Тамара, покойных Ершовых родственница. Я вам говорила, что она непременно приедет, вот она и приехала.
— Здрассте! — снова проговорила секретарша, еще более внимательно оглядев Эву.
— Вот, а это вам! — проговорила Эва и протянула ей вторую коробку. — К чаю…
Майя Ивановна оглядела коробку с таким выражением, как будто в ней была спрятана бомба с часовым механизмом, однако зажала под мышкой и, не сказав ни слова благодарности, скрылась за дверью с надписью «Правление ТСЖ».
Тут как раз подошел лифт. Кабина была вся в зеркалах, размером с небольшую комнату, на полу — пушистый коврик. Женщины вошли в кабину и бесшумно взлетели на шестой этаж.
Эва вышла за своей спутницей и увидела слева табличку с номерами квартир.
Квартира покойных Ершовых находилась на этом же этаже, рядом с дверью, к которой подошла Эвина спутница.
— Так вы их соседка! — проговорила Эва, порадовавшись такому везению.
— А как же? Конечно, соседка! Прямо, как говорится, дверь в дверь. Потому я их так хорошо и знала… как выйдешь, бывало, в магазин или еще куда — так и встретишь их…
Женщина открыла дверь и пригласила Эву в квартиру.
Квартира была просторная, с хорошим ремонтом, в ней чувствовалась даже рука опытного дизайнера. Все это как-то не вязалось с обликом ее хозяйки.
— Простите, — проговорила Эва, пройдя вслед за хозяйкой на кухню. — Мы ведь с вами так и не познакомились. То есть я не знаю, как к вам обращаться.
— Да, конечно, познакомиться надо, может, мы соседями будем. Я-то знаю, как тебя звать, Томочка, а ко мне обращаться очень просто: Мария Петровна.
Кухня в квартире Марии Петровны тоже была отличная, но совершенно не подходящая хозяйке: отделанная в стиле хай-тек, всюду стекло и металл, хитро скрытое мягкое освещение, на видном месте — огромный стальной
