– Гады! – возмутился Магнус, вспомнив карамельки госпожи Карлсен. – Мы не позволим им обжираться за наш счёт! Мы заберём себе то, что нам положено!
– Нам много не надо.
Магнус уже заталкивал под рубашку плитку шоколада, но Плевок поймал его за рукав:
– Подожди. Только мы знаем про это место, слышишь? Если ты кому проговоришься…
– За кого ты меня принимаешь?
– Просто люблю заранее предупредить, вот и всё, – сказал Плевок, продолжая держать Магнуса за рукав. На мгновение он превратился в прежнего Антона – того, который готов перерезать глотку за конфету. Наконец он шмыгнул носом и пожал плечами: – Ладно. Зови остальных.
Набег длился всего несколько минут. Видно было, что для остальных это дело привычное. Не раздумывая, они просто набивали карманы – чтобы хватило на всю Спальню.
– Берём только из глубины полок, – предупредил Антон. – Передний ряд не трогаем, а то заметят.
И нельзя было уронить ни крошки – тонкий нюх Джеда уловил бы малейший след. Велик был соблазн начать набивать брюхо прямо здесь, урча от удовольствия, хотя все знали, что за это влетит от Плевка.
– Пора валить, – объявил он.
– Мы только начали!
– Я сказал, всё!
Они нехотя выбрались из кладовки, шаркая ногами и ворча, и Антон закрыл дверь.
Кому, интересно, взбрело в голову по дороге из любопытства толкнуть дверь учительской столовой?
Они прямо-таки прилипли к полу от изумления.
В середине зала был накрыт длинный банкетный стол. Перед тарелками лежали карточки, на которых Магнус в свете свечи смог разобрать надписи «Господин директор», «Профессор Рагнард», «Господин Прибилитц»… На сервировочном столике стояли блюда, накрытые белыми салфетками, приготовленные к подаче. Магнус не удержался и изумлённо присвистнул, заглянув под одну из салфеток: там лежали половинки омаров! Остальные угощения были ничуть не хуже: пирог с мясным паштетом, изысканные закуски на шпажках, дорогие сыры, шоколадные полена, трюфеля, конфеты с сюрпризом…
– Рождественский обед! – поперхнулся Плевок.
– Наш рождественский обед! – поправил его кто-то. – Они всё забрали себе…
– Вот гады! Они тут, значит, будут обжираться, а нам – ничего?!
Ночные лазутчики не ошиблись: может, угроза войны и существовала, но Толстяк и его помощники всё равно приготовили настоящий рождественский пир. Только не для учеников, а исключительно для учителей. И после того как они испортили детям праздник, допустить такую несправедливость было никак нельзя!
– Это уж слишком, – сказал Магнус.
– Мы им покажем, – разошёлся Антон. – Давайте посбрасываем всё на пол!
– Чтобы они наказали за это всю школу? Ну уж нет. У меня есть идея получше.
– Я чё-то не понял, у нас тут теперь ты, что ли, командуешь?
– Антон, я не командую. Просто я не хочу, чтобы Толстяк заявился среди ночи со своим мясным тесаком и отрубил мне уши.
Все одобрительно загудели.
Существуют вещи более изящные, чем разгром, все ученики это знают. Например, поперчить сидр в кувшине, или затолкать в начинку мясного пирога побольше соли, или заменить кусок твёрдого сыра куском мыла из душевой… В этом деле воображение ребят было безгранично, и они с радостью принялись за дело.
– Вот бы оказаться завтра на месте кого-нибудь из подхалимов-отличников, которые будут тут прислуживать, и увидеть всё своими глазами! – воскликнул кто-то из ребят, когда дело было сделано.
– Да уж! – ответил, давясь от хохота, другой, заканчивая посыпать омаров крысиным ядом, который собрал вдоль плинтусов столовой.
– Приятного аппетита, господа! – почтительно раскланялся третий хулиган. – Примите поздравления от экстримов!
Преступление было совершено без сучка без задоринки. На этот раз рождественский пир учителей будет таким же незабываемым, как и праздничный обед учеников.
Магнус был прав: месть – это блюдо, которое подают холодным[4]. Хохоча как сумасшедшие, ребята гурьбой выкатились на улицу, довольные содеянным.
Ночной холод немного отрезвил их.
– Так, теперь быстро в Спальню – раздавать добычу, – скомандовал Плевок.
– А заразным в медпункт? Им тоже?
– Нет, слишком рискованно. Только нашей Спальне.
– Плевок, а ты с нами не пойдёшь?
– Ты мне что, мамочка, чтобы решать, когда мне возвращаться домой? У нас с Магнусом ещё есть одно дельце.
Остальные разочарованно двинулись к дверям в интернат с раздутыми от награбленного карманами.
– Антон, я страшно устал. Я бы тоже, пожалуй, уже пошёл.
– Заткнись. Мне надо тебя познакомить кой с кем.
– С кем это?
– С кем надо. С дружком одним. Я ему тоже прихватил угощение, смотри.
Магнус отскочил: угощением оказался труп мышки, которым Плевок помахал у него перед носом.
– Ты больной?
– Толстяк ловит их в мышеловку, а я отдаю своему дружку. Он их обожает, особенно когда они свежесдохшие. – Он нахмурил брови. – Так говорят?
– Я не знаю, Антон! Убери её!
– Всё-таки сразу видно, что ты из Верхних, – презрительно рассмеялся Антон Спитл. И, засунув трупик мыши в карман своей новой куртки (или старой куртки Магнуса, как угодно), зашагал в ночь.
Магнус шёл сзади и клялся себе, что в последний раз слушается безумных приказов Антона.
11. Запретная комната
В умении ориентироваться в лицее Антону Спитлу не было равных. Он знал здесь все переходы, все ответвления и кратчайшие пути. Свечу на этот раз он зажигать не стал – слишком велик был риск наткнуться на привратника. Временами он щёлкал зажигалкой, чтобы сориентироваться на развилке, и продолжал путь в темноте.
Ночью лицей таинственным образом увеличивался в размерах, как некий живой организм, который по ночам растёт и лишь к утру возвращается к прежней величине. Они миновали кабинеты руководства, прошли через коридоры, взбежали по нескольким лестницам и ещё по нескольким спустились. Интересно, где они теперь?
– Тут, – вдруг объявил Антон.
Он опустился на корточки перед очередным замком и принялся ковыряться в нём. Не прошло и минуты, как замок поддался. Перед Плевком не могла устоять ни одна дверь: со своей отмычкой, сделанной, вероятно, из инструмента для чистки трубок, Плевок управлялся с ловкостью профессионального взломщика.
Они оказались в просторном круглом зале со стеклянным куполом, сквозь который лился бледный молочный свет луны.
Через зал тянулись ряды призраков – это были столы читального зала, догадался Магнус, внимательнее вглядевшись в полумрак. Письменные столы, стулья и лампы – всё это было накрыто покрывалами, ужасно пыльными: ясно было, что помещение очень давно не использовалось по назначению.
Но тут Магнус увидел вещь ещё более удивительную: по стенам от самого пола уходили высоко вверх стеллажи. Сотни книг или даже тысячи. Магнус никогда не видел такого количества в одном месте. Здесь были книги всех размеров, с корешками из блестящей кожи и пожелтевшего папируса, из ткани и картона… Магнусу удалось разобрать несколько имён: Лагерлёф, Линдгрен, Лондон; но произведения их были недосягаемы: библиотечные стеллажи закрывали щиты с металлической решёткой.
У Магнуса закружилась голова. В Гульденбургском лицее книги были под строжайшим запретом. Я имею в виду романы, сказки, поэзию и театральные пьесы – короче говоря, все те глупости, которые разрушают дух, поощряя бессмысленные мечтания. Разрешены здесь были только учебники и, конечно же, старые добрые технические руководства, которые грудами громоздились на столах учителей и из которых они
