Пожалуй, пуля поразила магната не так сильно, как поразили Магнуса первые слова очнувшегося отца:
– Это ты, сынок?
– Да, отец.
– С тобой всё хорошо? Ты не ранен?
– Нет, отец, не волнуйтесь.
– Я бы не вынес, если бы мне пришлось во второй раз потерять тебя.
О каком первом разе он говорил? О годах, после смерти жены, когда он смотрел на сына как на незнакомца? Магнус не знал, что ответить, непривычная нежность отца смутила его.
– Не разговаривайте, отец. Вам нужно отдыхать.
– Дай руку.
– Да, отец.
Рикард взял сына за руку и держал её в своей, ничего не говоря. Только смотрел на Магнуса влажными глазами, будто они встретились после долгой разлуки.
Но затем добавил, потому что даже пуля из револьвера не способна полностью изменить человека:
– Сынок, напомни, чтобы я вычел из твоих карманных денег стоимость сигары, которую ты позволил подлому Краганмору у меня украсть.
– Хорошо, отец.
– Не забудешь?
– Обещаю, отец. А теперь спите.
Вскоре после того, как Рикард Миллион пришёл в себя, выяснилась его полная непричастность к подлым экспериментам, которые Алисия и её приспешники ставили на детях. Он был уверен, что исследования проводит знаменитый профессор Оппенгейм, и спонсировал исключительно добычу и хранение драгоценного газа – в ожидании, когда его можно будет использовать.
Расследование, которое в срочном порядке провела полиция великого герцога, установило его невиновность. Но Магнус понял это ещё раньше – увидев реакцию отца на рассказ о том, что происходило в секретной лаборатории лицея.
А история про сирот, которых насильно отправили работать в шахте и на заводах Миллиона?
И хотя здесь вина Рикарда неоспорима, я опять должен сообщить, что он не имел к этому никакого отношения. По крайней мере, официально. Прессе не из чего было раздувать скандал.
Причина проста: по мнению зажиточных граждан Гульденбурга, страна дала этим «лишним людям» кров, пропитание и образование. Разве не естественно отплатить родине честным трудом? Какой неблагодарностью было бы при этом требовать зарплаты, сокращения рабочего дня и прочих глупостей!
– Но, отец, это же рабство! Как вам не стыдно?
– Не дури, Магнус. Веками люди поступали именно так. Когда придёт твоё время распоряжаться нашим состоянием, сам поймёшь.
– Нет, отец! Я никогда не буду вести себя как вы.
– Сентиментальность доведёт до беды, сынок. Эти сиротки, твои так называемые «друзья», на что они могли рассчитывать в будущем? Стать кучкой безработных? А я дал им возможность работать…
– Бесплатно!
– Добровольно. Это совсем другое дело, Магнус. Хотя такая мысль не пришлась бы по вкусу опасным агитаторам, под чьё тлетворное влияние ты попал.
Но не волнуйтесь, Рикарду Миллиону эта история всё-таки не сошла с рук. Узнав, что на шахтах Сильвании заставляют работать детей его возраста, великий герцог вызвал магната во дворец и вынудил принять новые условия. Отныне промышленник должен был жертвовать часть своего баснословного состояния на благо тех, кого раньше бессовестно использовал. Иначе он раз и навсегда лишится самого крупного клиента – великого герцога Сильвании.
Юному правителю, потрясённому предательством канцлера Краганмора, требовалось, безусловно, какое-то время, чтобы начать полностью доверять новому советнику. Свен Мартенсон пока не получил официального назначения, но поговаривали, что условия договора, предложенного Рикарду Миллиону, разработал именно он.
Кроме того, великий герцог поручил Свену руководить строительством больниц, школ, библиотек и приютов в Нижнем городе. Всё финансирование взял на себя Миллион.
– Поздравляю, отец, – обрадовался Магнус, узнав эту новость из газет Миллиона (она, конечно же, попала на первые полосы). – Я всегда знал, что у вас золотое сердце.
– Золотое? Ты даже не представляешь, насколько золотое, – отозвался отец, потирая руки. – Какие астрономические суммы я сэкономлю на налогах, если займусь этими благотворительными делами!
В высшем свете заботу Рикарда Миллиона о бедноте Нижнего города восприняли как причуду. Осушить болота? Построить новое чистое жильё? В кулуарах тут же начали плести интриги, чтобы переубедить великого герцога. Но тот твёрдо стоял на своём: все жители Сильвании должны пользоваться богатствами своей страны.
Свен Мартенсон не тешил себя иллюзиями: исчезновение Краганмора и прекращение военной угрозы принесло стране облегчение, которое продлится какое-то время, но потом аппетиты богачей разгорятся снова. И неважно, что денег у них столько, что хватит до конца жизни. Они всё равно не смогут долго мириться с мыслью, что нужно делиться с кем-то или перестать обогащаться. И если ради выгоды им придётся устранить юного принца с его нежным сердцем или сделать так, чтобы в мнимом несчастном случае погиб советник, они пойдут и на это.
Но Свен Мартенсон не привык отступать. Даже зная, каковы люди, надо стремиться их изменить. Задача огромная, и Свен отдавал ей душу и тело – без сна и выходных.
Злые языки поговаривали, будто сумасшедшая активность Мартенсона была вызвана трагической гибелью Алисии Оппенгейм. Будто он с головой ушёл в работу, чтобы забыть её. Правда ли это, не знал даже Магнус. Ведь Свен никому не рассказывал о своей несчастной любви.
Но как-то воскресным утром, в конце зимы, они случайно встретились на кладбище Гульденбурга, куда Магнуса привёз господин Карлсен.
Они не виделись с тех пор, как закончилось их приключение, – то есть не виделись вдвоём, наедине. Магнус, конечно, скучал по Свену, но меньше, чем мог бы предположить.
Свен Мартенсон был одет в дорогое пальто и кашемировый шарф. В руке, обтянутой замшей перчаток, он держал маленький букет ранних фиалок, который положил на могилу, укрытую снегом.
– Рад тебя видеть, Магнус.
– Я тоже, Свен.
– Хотя приятнее было бы, конечно, встретиться где-нибудь в другом месте. Ты без отца?
– Вы же его знаете. Много работы. К тому же он не любит этот день.
– Понимаю.
– Вы тоже по ней скучаете? – спросил Магнус, укладывая свой букет рядом с фиалками Свена.
– Сегодня семь лет, как она исчезла. Да, мне очень её недостаёт.
Они постояли немного бок о бок, не говоря ни слова.
– Свен, – наконец прервал тишину Магнус. – Как вы думаете, когда-нибудь настанет день, когда я смогу её окончательно забыть? Ну, в смысле, перестану помнить её запах или то, каким голосом она разговаривала?
– Нет, – ответил Свен, немного подумав. – Мы никогда не забываем людей, которых любили. И поэтому, когда нам слишком сильно их недостаёт, нужно просто закрыть глаза, чтобы снова с ними встретиться.
– Во сне?
– Или в кошмаре, – проговорил Свен, и щёки его слегка покраснели.
В этот момент он подумал об Алисии? Магнус удержался от вопроса.
– А Мимси? У вас есть новости о ней? – спросил он, когда они медленно шли по аллее кладбища, оба заложив руки за спину и стараясь шагать в ногу.
– Никаких. Птичка упорхнула. Но ты же её знаешь: она бы никогда не смогла жить со мной во дворце. А ты ничего о ней не слышал?
– Нет, – мрачно ответил Магнус.
По крайней мере, последние несколько недель. Жизнь в огромном особняке Миллионов понравилась Мимси
