Идея принадлежала Магнусу: у них в доме было достаточно комнат, и Мимси могла гостить у них сколько пожелает. Делала она это, по мнению госпожи Карлсен, весьма необычным способом: входила и выходила через окно, спала одну ночь там, другую сям, отказывалась от изысканных блюд, приготовленных славной кухаркой, а потом тайком грызла что-нибудь на кухне, пока все спят.
Как заключила здравомыслящая госпожа Карлсен:
– А чего ты хотел, Магнус? От бродячей кошки, которую взял в дом, странно ждать, что она ляжет спать именно там, где ты поставил для неё корзинку.
И, подумав, добавила, что, если бы ей удалось схватить эту кошку за шкирку, она бы насильно вымыла и причесала чумазую дикарку.
С тех пор Мимси больше не появлялась.
Свен подул на свои руки в перчатках, пытаясь согреться.
– Приходи ко мне, когда захочешь, Магнус, – сказал он. – Мой кабинет всегда открыт для тебя.
– Хорошо, приду. Но ведь у вас так много работы…
Прошли те времена, когда он отчаянно нуждался в обществе взрослого человека. Он вдруг осознал, что события последнего года помогли ему повзрослеть. Например, сегодня он впервые пришёл на кладбище один в грустный день маминой годовщины.
Для этого он даже получил официальное разрешение у руководства лицея.
Откуда у него появилась эта самостоятельность?
В те долгие часы, которые он провёл под завалами подземной пещеры, укрывая собой тело отца, ему казалось, что кто-то заботится о нём. Кто-то нежный и очень хорошо знакомый находился рядом, держал за руку и приободрял. Конечно, Магнус был без сознания, и все эти ощущения наверняка принадлежали сфере снов. Когда его вытащили на поверхность, первым делом он спросил:
– Она всё ещё там?
– Кто?
– Та женщина…
Но там никого не было, и Магнус снова потерял сознание.
В тот день, на кладбище, теребя медальон под шарфом, он понял, что она всё-таки была с ним тогда и больше никогда его не покинет.
– Ты слышал новость? Филантропическое общество снова открывается, и на этот раз ему присвоят имя твоей матери. Придёшь на открытие?
– Конечно, Свен. Я вам ещё надоем.
– Постарайся и отца привести. В конце концов, теперь общество будет работать на его деньги.
– О, да вы ведь знаете, он всегда так занят…
Машины ждали их у выхода с кладбища: Магнуса – лимузин господина Карлсена, а Свена – одна из машин королевского автопарка.
– Я уверен, что Элиза гордилась бы всем, что ты сделал, Магнус, – заметил Свен на прощание. – Благодаря тебе её дело будет продолжено.
– Вообще-то благодаря вам.
– Ну хорошо, благодаря нам обоим…
– И Мимси.
Свен дружески хлопнул Магнуса по плечу.
– А за Мимси не беспокойся, – весело добавил он, прежде чем нырнуть в автомобиль. – Эта девчонка всегда прекрасно справлялась одна. Она ещё вернётся, спорим?
37. А теперь слушайте…
Свен Мартенсон, конечно, не думал, что выиграет пари так быстро.
В ту же ночь Магнус встал попить воды – и обнаружил, что в кресле кто-то сидит, свернувшись в клубок.
– Мимси! Что ты здесь делаешь?
– Греюсь, а ты что думал! Ты хоть представляешь себе, какая на улице холодина?
Она не сняла ни кителя, ни облепленных грязью ботинок, ни берета, надвинутого на уши, – и всё равно дрожала так, что зуб на зуб не попадал.
Магнус быстро подбросил полено в почти остывшую печь, стянул с кровати толстое пуховое одеяло из разноцветных лоскутков и накинул Мимси на плечи.
– Ладно тебе, – запротестовала она для порядка, – я не сахарная.
– Где ты пропадала? – набросился он на неё, когда она немного согрелась.
Она невнятно махнула в воздухе рукой:
– Да так, в разных местах…
– Если хочешь знать, я ужасно беспокоился! Нельзя вот так брать и исчезать без предупреждения!
Мимси подтянула колени к подбородку, прищурила глаза и уставилась в невидимую точку на ковре.
– Ты слышишь, что я говорю?
Она пожала плечами.
– Всё равно, – пробормотала она, пряча взгляд. – Какая тебе разница, где я пропадала, если мы с тобой больше никогда не увидимся.
Магнус побледнел и упал на колени перед креслом, в котором сидела Мимси.
– Что ты несёшь? Почему не увидимся?
Она снова пожала плечами:
– Потому что я воровка, вот почему…
– А я засыпаю где угодно, – ловко отбил удар мячом Магнус. – Думаешь, это лучше?
– Я не умею читать и писать.
– А я не умею ходить по крышам.
– Я слишком маленькая…
– А я – слишком большой!
– У меня в кармане ни сильвенгроша…
– А я так богат, что даже стыдно.
– Я даже не знаю своего настоящего имени…
– А мне ужасно нравится Мимси Покет. Я бы и не смог называть тебя как-нибудь по-другому.
Она возмущённо задрала брови:
– Ты что, ничего не понимаешь? Я же вру, как дышу!
– А я – самый невозможный трус на белом свете.
– У меня отвратительный характер…
– А я всегда говорю не подумав.
– Я не справляюсь с задачей телохранителя…
– А мне больше и не нужно, чтобы меня защищали.
Она хотела продолжить, но Магнус приложил палец к её губам.
– Сама видишь, – подытожил он радостно. – Мы с тобой отлично поладим!
– Ты правда так думаешь? – спросила она, и её огромные глаза стали ещё больше. – Значит, мы сможем иногда видеться?
– И даже станем друзьями, – заверил её Магнус. – Это так же верно, как дважды два четыре.
«Друзьями»? Если бы вы увидели, как Мимси Покет бросилась к Магнусу в объятия, вы бы подумали, что слово «друзья» слабовато. Но ничего удивительного: в этой сфере, как и во многих других, девочки часто сильно опережают мальчиков. Или я ошибаюсь?
Что же до Антона Спитла, Большого Вацлава и их товарищей, то все они вернулись в лицей и карманы им оттягивала щедрая стипендия, вручённая Рикардом Миллионом в качестве компенсации.
В остальном же для обитателей Спальни наказаний мало что изменилось. Экстримы остались экстримами, разве что теперь к тому же обросли ореолом загадочности после истории с работой на шахте. В ожидании нового назначения господин Прибилитц исполнял роль директора, и в этой задаче ему помогал злобный Джед, который как никогда оправдывал свою кличку Стукач.
Кнёдля и Брецеля, надзирателей, похожих на ротвейлеров, тоже заменили. На их место пришли надзиратели, похожие на бульдогов, так что ситуация не сильно улучшилась.
Учреждения вроде Гульденбургского лицея всегда и во всём отчаянно противостоят переменам. Профессор Рагнард и его коллеги продолжали как ни в чём не бывало нагонять скуку, Толстяк и его помощники – подавать в столовой несъедобную пищу. Отличники и подхалимы, как и положено, остались отличниками и подхалимами, а кретины как были кретинами, так и продолжили ими быть.
Магнус вскоре поправился и вернулся в интернат. Ему оставалось просидеть после уроков ещё шестьсот тридцать один час, но руководство лицея приняло единогласное решение отменить наказание в благодарность за его подвиги.
Но как можно радоваться тому, что тебе удалось избежать наказания, когда твой отец вынужден ежедневно расплачиваться за старые ошибки? – опрометчиво заявил Магнус и тут же прикусил язык, подивившись собственной глупости. Но отступать было поздно. Он оттрубит в Спальне наказаний весь положенный срок.
– Не лезь
