Впрочем, я кое-что узнаю. Я замедляю шаг. Да, все верно, я опять попал сюда. Я вижу дверной проем, озаренный тревожным, стерильным белым светом. Зеркальная комната. Не хочу даже смотреть в ту сторону. Надо идти – но куда?
Поэтому, достигнув дверного проема, делаю глубокий вдох и просовываю голову внутрь и застываю в шоке.
Спальник до сих пор валяется на полу. У плиты раскиданы пустые обертки из-под батончиков и чипсов. Я пробежал полный круг по лабиринту. Как странно. Или нет?
Я вернулся туда, откуда начал свой путь.
Именно сигнализация воет с удвоенной силой. Слышу шаги, треск рации, лай собак и что-то еще – низкое и металлическое.
Какой-то треск и скрежет далеких винтиков и шестеренок.
Я отхожу от зеркальной клетки и спешу по коридору в ближайший офис. Проскальзывая перед столом, протискиваюсь к дальней стене. Складываю ладони в виде чаши и подношу их к глазам.
Сначала трудно что-либо разобрать, и кажется, что офис расположен в некой сфере, окруженной дюжиной комнат. Я не могу разглядеть даже внутренний двор.
Но я пытаюсь сфокусировать зрение, хотя шаги и лай мешают мне сосредоточиться. Наконец я замечаю, что высоко надо мной проносится какая-то тень.
Внезапно шум усиливается. Гул нарастает. Я в ужасе смотрю, как лестница рядом с офисом начинает смещаться, опускаясь вниз.
Возникает другой дверной проем. Одновременно соседний офис вместе с лестницей приходит в движение – они оба медленно вращаются и состыковываются с коридором, который, в свою очередь, соединен с другой лестницей.
Все здание – живое. Оно модифицируется, скручивается, трансформируется. Оно постоянно перетасовывает себя, как кубик Рубика, обманывает меня, ловит.
Я хочу улизнуть и обнаруживаю, что дверной проем исчез.
Конечно, офис, где я сейчас нахожусь, тоже изменил положение, развернувшись столь плавно, что я ничего не почувствовал.
Охранники почти добрались до цели: я слышу их голоса, искаженно звучащие по рации, – и голос Ксана, искаженный эхом:
– Захват… Третий этаж…
– Живой…
Я в панике, руки скользят по гладкой поверхности, где минуту назад был дверной проем.
Осматриваю комнату в поисках другого выхода.
Я в ловушке.
Лай и рычание собаки.
Топот тяжелый ботинок.
Скрежет механизмов.
«Вот так все и закончится, – думаю я, – в бездушном, минималистичном офисном пространстве с ортопедическими креслами и неоновыми шарами для релаксации».
Вдруг у меня возникает идея. В середине комнаты находится низкий журнальный столик – стеклянная панель, установленная на стальной треноге. Я бегу к нему. С трудом волоку столик через помещение и поднимаю его в воздух. Прицеливаюсь и бросаю его в стеклянную стену. Стол отскакивает назад, заставляя меня отпрыгнуть в сторону. Но стекло не поддается, на поверхности нет ни царапины. Я поднимаю стол и снова кидаю его. На этот раз мне везет – на стекле появляется паутина, и панель мгновенно рассыпается на крошечные кубики, словно треснувший айсберг.
Я целюсь ногой в стекло и бью: стена взрывается миллионами осколков, не оставляя ничего, кроме пустой рамы. Переступив через следы побоища, я проскакиваю в следующий офис-близнец. Я вновь поднимаю журнальный столик.
Трещина возникает с первого же удара. Я перехожу в смежный офис и повторяю свои действия. Комнаты вращаются и перестраиваются, но не могут меня остановить. Я бросаюсь вперед, на моей одежде поблескивают крошки от разбитого стекла.
Я прорываюсь в новый офис.
Наверху мигает красный свет. Понимаю, что я достиг границ. Это конец. Я прижимаюсь к стеклу и щурюсь от света фонарей, разрушающих тьму.
Охранники.
Позади раздаются громкие шаги, почти заглушающие сигнализацию.
Меня загнали в угол?
Я отхожу от окна и осматриваюсь по сторонам.
Здесь нет журнального столика. Ища ему замену, я вижу кулер для воды. Почему бы не использовать его? Швыряю кулер об стену – раз, другой, третий.
При третьем ударе стекло разбивается, обрушивая ливень из кристаллических кубиков прямо во внутренний двор. Я просовываю голову в пустую раму и удивляюсь, как я высоко… По идее, на двадцать этажей выше.
Фонари во дворе слились в одну точку и целятся в меня. Я не обращаю на них внимания и двигаюсь дальше. Воздух тут прохладнее, но пот продолжает заливать мои глаза. Вытираю лицо и протягиваю руку, пытаясь найти опору. Стены здания абсолютно ровные. Охранники уже подоспели. Собаки, рации – прямо за мной. Я слышу лай и грубые голоса.
У меня осталось несколько минут.
Нет.
Считаные секунды.
Присмотревшись, я различаю над головой толстый стальной трос. Поднимаюсь на цыпочки, но цель слишком высоко. Ставлю одну ногу на оконную раму, но тотчас замираю.
Слишком поздно.
Они – в офисе.
Смотрю на дверной проем, однако не вижу ни армии охранников, ни тем более рычащих собак.
На пороге – Ксан.
– Давай, Дэвид, – говорит он. – Иди сюда, братан.
Я поворачиваюсь к нему спиной и, не сказав ни слова, прыгаю.
Красный свет яростно мигает, но я не слышу сигнала тревоги. Уже ничего не слышу.
Как тихо. Хотя нет. Дует ветерок: он треплет мои волосы и все-таки пронизывает холодом до самых костей. Волнуясь, что порыв ветра может сбить меня с ног, ожесточенно держусь за кабель и пытаюсь обвиться ногами вокруг него. Я задыхаюсь. Во дворе горят фонари, охранники носятся по кругу, как всполошенные светлячки. Я замечаю гигантский экран перед входом, на нем блестит фирменный серебряный логотип. Над ним – мое изображение: я, свисающий со стеклянного шара.
Картинка приближается, демонстрируя мои напряженные, перекрученные мускулы. Вдруг пальцы один за другим отрываются, и я бесшумно лечу вниз. Теперь я вижу свое разбитое и кровоточащее тело на треснувших булыжниках, затем себя – бледного и неловко втиснутого в гроб. Крупным планом – лицо матери. Тушь размазана по щекам. Разочарованный отец и безразличный Надим.
Гроб опускают в могилу и покрывают земляным одеялом.
Моя фотография – на обложках тысяч газет и журналов.
Обзоры шоу. Истории о моих затаенных страхах и темных предчувствиях.
Число подписчиков зашкаливает.
Шоу до сих пор смотрят больше миллиарда людей. Я чувствую некоторую гордость: мои похороны – это мой самый высокий показатель.
– Дэвид!
В разбитом окне возникает лицо Ксана. Его глаза – черные, веки – опухшие, а нос покрыт засохшей кровью. Он улыбается.
– Приятель! – зовет меня Ксан. – Бежать некуда. Ты же понял?
Я качаю головой, вцепляясь в стальной шнур.
– Вали отсюда! – восклицаю я.
– Ты безумен, Дэйв, сдавайся, и мы все уладим.
– Конечно, и ты, и твои наемные головорезы отпустите меня домой!
Улыбка Ксана исчезает.
– А почему я должен тебя отпускать? После того как ты напал на меня и разрушил штаб-квартиру. Похоже, вы, британцы, чертовски странно выражаете свою благодарность.
– Ха! И за что я должен быть тебе благодарен?
– Может, за то, что я сотворил из тебя звезду, а, братан? Сделал тебя богаче
