Кстати, окрошка – не салат. Тут вообще еще не додумались до такой ерунды. Все это относится к похлебкам, и про супы здесь никто не слышал. И да, уха вполне тут готовится и из свинины, не закрепилось еще это название исключительно за рыбным. Фокус в том, что из осетрины она не готовится, и навар получают из рыбы попроще, а кусочки добавляют для пущего эффекту. А вот щи, и они тут, родимые, и борщ, только картошки нигде нет, а так один в один.
Ладно, вернемся на грешную землю. Потчевать меня собрались пирогами, да не теми, что в руку и вперед, а такими, что человек двадцать одним наедятся. Лотерея, однако! Всегда пробую угадать с чем, редко получается.
«Ну, допустим, сегодня рыбные».
Вроде что там такого особенного может быть, а поди ж ты! Начинка не рубилась, не клалась кусками, а пластовалась. Если японцы все сырым жрут, чтобы вкус сохранить, то здесь это умудрились сделать приготовив в русской печи. Тонкие пласты добавили начинке нежности, а тесто запечатало все внутри, не дав вырваться и улетучиться при томлении.
Более того, подозреваю, что оно само играет не последнюю роль во вкусовых качествах. Помнится, поленился идти в магазин купить замороженных дрожжей, а решил использовать для приготовления закваски сухие из пакетика, жутко шустрые. Через неделю понял, как ошибался, когда квас упорно получался ядовито горьким, а вовсе не кислым. Вот капиталюги, они этот штамм создали, чтобы тесто быстро поднималось, а не чтобы хлеб получался вкусным.
А тут даже не на дрожжах, потому только заводят больше двенадцати часов – специально выпытывал. М-да, там, в будущем, никто, конечно, так делать уже не будет. Вот и весь секрет утери русской кухни: быстрей-быстрей. Эти пироги даже выпечкой язык не поворачивается назвать. Эффект такой же, если сравнивать фуагра с утиной печенью.
– Пироги с колбасой! – объявили громко, когда блюда с ними уже расставили по столу.
Вот те раз! Я чуть не заржал, но быстро понял неуместность такой реакции. Получилось чуть ли не из «Ивана Васильевича»: «Икра красная, икра черная, и, – с пиететом, – икра заморская, баклажанная!» Это там, в будущем, это ерунда, а здесь продукт новый, модный, да и не из дешевых, по большей части. Хотя торгаши во все времена одинаковые: появляться стали предложения и нижней ценовой категории, для более полного удовлетворения спросу. А то, что химии еще нет и ничем не замаскировать изменение вкуса, так это ерунда.
Естественно, вопросительно стрельнул взглядом на один пирог.
– Это, государь, с вареной колбасой, чесночком и сыром!
– А этот? – не удержавшись, спросил вслух и ткнул в его сторону пальцем.
– С копченой, а также солеными огурчиками и грибочками!
Перст неумолимо переместился к следующему.
– С запеченной, облитой сметаной и посыпанной хреном!
Но этот увлекательный процесс был бесцеремонно прерван. Ну не то чтобы, но в приоткрывшуюся дверь просунулась голова Прохора, что, естественно, сбило настрой.
«Господи, что там произошло?!» Не просто так эта мысль мелькнула. Там бы, в будущем, произойдет такое явление в момент государевой трапезы, то это означало бы, что как минимум ядерная война началась и срочно нужно бежать к чемоданчику. «Его же жена убьет! Видать, что-то действительно серьезное!»
– Говори! – обратился я наконец к своему няньке, остановив бешеный бег мыслей.
И правда, чего гадать, проще узнать.
– К вам, государь, ваши дядюшки.
– Тьфу, и ты из-за этого… – но на полуслове я остановился.
«Стоп, это же князья Юрий и Михайло Васильевичи, но им-то чего надо?!» – удивился я мысленно.
Мне они оба не нравились. Первый был думским боярином, неплохо он на той истории с выходом Бельского поднялся. Второй оказался куда ловчей и получил знатный сан конюшего. Припал, что называется, к колодцу. Великокняжеские конюшни были огромны, и потому мимо конюшего проходили огромные материальные и денежные средства. По их величине уступали лишь казне, а по бесконтрольности и невозможности все точно учесть оставляли далеко позади всех. Мир, как говорится, не без добрых людей. Мне уже рассказали, как ручеек, и немаленький, прилипает к его загребущим ручонкам.
Эта парочка напоминала голодных мух, и я никак от этой ассоциации отделаться не мог. Послал же бог родственников! Может, это и наветы завистников, но зачем тогда такая ожесточенная борьба вокруг этой должности? Видать, вкусна в том колодце водица, вот и рвутся. Да и доступ к моему телу получат прямой, а там, глядишь, и еще каких плюшек перепадет, даже возможность пристроить детей и родственников поближе к власти немалого стоит.
– Пропусти! – прозвучала просьба к Прохору.
Дверь-то была открытой, вот и услышал. Судя по голосу, Михайло.
«Хм. Не захотел ссориться, понимает, что тот куда ближе ко мне и за него могу кого хочешь в элитную тюрьму направить, для вправления мозгов», – успела сформироваться мысль.
Он же, пользуясь своим положением и родственными отношениями, затащил ко мне в трапезную и своего брата Юрия, без моего дозволения, оттеснив-таки моего няньку. От такой наглости я аж прям опешил. Он что, забыл, кто он?! «Царский слуга», и не более! Взрослые люди, сами имеющие огромную власть, сопротивлялись тому, что должны прислуживать, тем более мне, ребенку. Только вот дети имеют странное свойство взрослеть, и почему-то они помнят все детские обиды.
Шуйский был изначально обречен, я всего лишь ускорил процесс. Вот и эти на его место рвутся. Наглость, конечно, второе счастье, но надо и честь знать. Ох, чувствую, быть им обоим думскими боярами, с традициями и мне приходится считаться, а то и этого бы им не светило. Но даже намека на влияние лишу, не будь самим собой. Такие вещи никому не прощу, а то сядут на шею и капец всем планам.
«А мухи-то отъелись, залоснились!» – пробилась сквозь возмущение мысль.
– Ты кушай, кушай, дорогой племянничек. Мы зашли переговорить о малости, сущей безделице, – слащаво начал разговор Михайло.
«Они что, меня совсем за дебила держат?! Они бы еще сюсюкаться начали!» – подумал я и поморщился.
Видимо, Михайло все-таки приглядывался к моей реакции и потому начал говорить скороговоркой:
– Понимаешь, Иван, большая власть будет у головы Ближней Рады. Им должен стать верный тебе слуга. Юрий – вот нужный тебе человек!
Какая же тоска меня охватила в тот момент! Как же обрыдли мне эти властолюбцы! Вот и эти не имеют своих сил, так решили,
