Новгородцы только и могут, что обирать своих же, зато гордятся умением торговать, а что они сами-то сделали? Редкие исключения погоды не делают. Обычные посредники, которые и разбоем не гнушаются. Московские только и знают, как отираться вокруг двора. Глядишь, чего и скоммуниздишь с великокняжеской казны.
Нет, все они чего-то для страны делают, но это вынужденная мера, такой способ нагадить соперникам. Хотя Смутное время доказало, что только фигура великого князя и заставляет их совершать хоть что-то на благо отечества. Бессребреников мочат первыми, чтобы не мешались. Как вообще в той обстановке Минин и Пожарский чего-то смогли организовать и уцелеть при этом?
– Трофим! Трофим, мать твою! – крикнул я.
В трапезную ввалился растрепанный дьяк с сонными глазами и вопросительно уставился на меня.
Вот скотина, дрыхнет! Тут государя отвлекают, можно сказать, голодом морят, а он…
– Спишь?! Ноги в руки и бегом к кремлевцам! Скажи, чтоб прислали сюда парочку и собрали сюда же бояр и всех окольничих, нового митрополита прихватят пусть.
Но, видимо, к яви он еще не перешел и потому, рванув из трапезной, врезался в косяк.
– Бездельник, выгнал бы, да вот беда, полезный!
Дядья мои заволновались и стали переглядываться.
– Государь, погодь, такие дела решаются среди ближников. Не надоть никого, – взял слово Юрий.
Опа! Вспомнили, наконец!
– А вот это мне решать! – резко высказал я и решил уже чего зажевать, пока всех приведут, но не тут-то было.
Такое чувство, что все они только за дверью и дожидались, когда их позовут. Трапезная не Грановитая палата, и здесь вмиг стало тесновато, не то чтобы очень, но как-то привык уже к пустоте. Даже заказанная парочка кремлевцев явилась позже. Оказалось, что про места для сидения на такое количество народу не подумали, и сейчас в комнату затаскивали лавки. Наконец все расселись и уставились на меня.
– Сладко ли тебе елось и хорошо ли спалось? – спросил я своего дядю Михайло Васильевича.
– Благодарствую, – ответил он и недоуменно уставился на меня.
Недоумение отразилось и на лицах всех здесь присутствующих.
– Так зачем же ты крал у меня? Что молчишь, аль не думал, что узнаю?! В темницу его!
В этот раз охрана тушеваться не стала.
– Государь! Племяш! Наветы это все завистников, да я за тебя…
Я же спокойно продолжал смотреть на него, пока его не вытащили из трапезной. Ох, чего мне это стоило, сколько же пены хотело вырваться наружу! На лицах присутствующих мелькали совсем разные эмоции.
– Теперь займусь вами, – переведя взгляд на собравшихся, угрожающе произнес в пространство.
Этим заявлением вызвал нешуточное волнение у присутствующих.
– Не в темницу вас садить собрался, успокойтесь. Не терпится вам, погляжу. Неужто без меня решить не могли?!
– Да как же тут решишь-то, коли дядьки твои к вам же и побежали. – встав, проговорил Алексей Адашев.
Ох, как на него за это посмотрели! Если бы взгляды убивали…
– Без мест, я сказал! – я решил вмешаться в набиравшую силу молчаливую бурю. – Кому говорил, что вы сами себе его выберете? – обратился к своему протеже.
– Так ежели он вам не приглянется, не быть ему никогда им!
– Что он, красна девица, чтобы мне нравиться! Если не замечен в измене, то почему против быть?
На некоторое время установилось молчание. На такой вопрос ответить было нечего.
– Тут, небось, каждый бы желал стать головою Ближней Рады, да понимаете, что не у всякого силенок хватит. Так кто, по-вашему, должен им стать?
– Самый уважаемый и достойный, – пробасил Иван Васильевич Шемяка, степенно встав с лавки.
– Значит, ты?
– Нешто не смогу?
– А не много ли на себя взять хочешь? Мало тебе головой думы быть? – прищурившись, решил прояснить я.
– Так это для примеру! Кого укажешь нам, тому и быть первым!
Ловок оказался, ишь как лихо выкрутился из щекотливой ситуации! А все остальные молча уставились на меня, будто действительно всю жизнь так считали. Да… Вопросец.
– Вот мое решение. Головою Ближней Рады станет Алексей Адашев.
Только что челюсти по полу не загремели! У некоторых и вправду рты приоткрылись от удивления, а глаза-то, глаза какие круглые у людей бывают!
– Я человек, конечно, новый, но не молод ли он для такого высокого поста? – наконец разродился после целой минуты мертвой тишины и переглядываний Макарий.
– Значит, защищать великого князя от людишек Шуйского в самый раз, а здесь – пусть подрастет?! Пока одни заговор учиняли, а другие по своим дворам спали, он делом доказал, что достоин и большего. Все, надеюсь, с этим вопрос решен?!
В ответ была лишь тишина. Только новый митрополит смутился, а остальные вроде и ни при чем.
– Тогда дальше. Нехорошо, конечно, когда сын впереди отца, но выше него пока только я! Однако отец его, Федор Адашев, станет боярином, меньшему не бывать.
Тут никого против не нашлось, более того, данный пункт, судя по выражениям лиц, одобрили все.
– Головами приказов, тех, что я разрешил возглавлять боярам, поставите сыновей, да не тех, что вам любы, а тех, что умней будут. Покажут себя, станут боярами. Ежели нет, то не обессудьте, в опалу попадете вы!
– Государь, дозволь узнать, за что же обоих наказывать-то? – опять решил высказаться Шемяка.
– Все просто, вы же будете у них советниками и наставниками, а значит, и неудача будет у вас двоих. А наказание – за то, что нерадивых хотели протолкнуть! Так что думайте, кого приведете!
Такая задумчивость на бояр тут напала, один Макарий старается незаметно оглядываться. Чувствуется, что пока он лишний на этом празднике жизни.
– Еще я решил дать выбор для княжеских и боярских родов. Ежели отслужили они мне не меньше трех колен, причем последние десять и более лет, то могут они тогда отказаться от службы и перейти в податное сословие, вместе с землями и иной собственностью, которую получили за службу. Такое можно сделать только один раз, больше в служивые люди они и их дети так просто не попадут, только на общем основании.
Немой вопрос: «Да какой же дурак на такое согласится?» – повис в воздухе.
– Однако за ними собственность закрепится навсегда, и даже великий князь, то есть я, не сможет ее отобрать, только за долги. Даже за измену будет виновнику грозить только казнь, а ежели его наследники продолжат жить здесь, а не сбегут за рубежи нашего государства, то все останется за ними. Вот если никого из них не останется на Руси, только тогда все перейдет к казне. Также на них не будет распространяться правило по передаче титула, все их дети его получат.
Все одно продолжали молчать. Но по глазам было видно, что мысль заработала. Кнут был, а теперь пряник появился, но понять, к чему это, еще не успели. Да все просто: это для того, чтобы сами отреклись от местнического
