– Неправда! – Однако у Изольды дрогнул голос: она поняла, что леди Каринта скорее всего говорит правду и что Лука вполне мог договориться о встрече с ней. Возможно, когда калитка сада открылась, он ждал там именно ее. – Неправда, и я ни за что не впущу тебя к нему в комнату. Даже если бы я… – Тут она резко замолчала, вспомнив ту ложь, которую им необходимо поддерживать. – Даже если бы он не был мне братом, я бы такого не допустила. Ты гадкая мерзкая женщина. Да что там Лука: я даже к Фрейзе в спальню тебя не отвела бы, потому что он для тебя слишком хорош.
– Он же слуга! – взвизгнула ее гостья.
– Он наш фактотум! – крикнула в ответ Изольда. – Доверенный представитель! И стоит десяти таких как ты! Потому что он – прекрасный фактотум, а ты – старая шлюха!
Леди Каринта кинулась на Изольду, дала ей оплеуху и принялась таскать за волосы. Рассвирепевшая Изольда сжала кулак, как это делала Ишрак, когда собиралась драться, и ударила венецианку со всей силы… прямо в челюсть. Каринта отлетела назад, ударилась об стол, выпрямилась – и снова бросилась вперед, выставив руки со скрюченными пальцами и собираясь впиться Изольде в глаза. Правой рукой она расцарапала Изольде щеку, но Изольда сразу схватила ее за запястье и завернула руку ей за спину. Каринта вопила от боли и пыталась лягаться, норовя ударить Изольду каблуком, но та постепенно вытесняла ее из комнаты на лестницу. Они как раз оказались у ступенек, когда брат Пьетро, невероятно гостеприимный и величественный, начал подниматься наверх со словами:
– Мне сказали, что леди Каринта почтила наш дом визитом… Боже правый! Что это?
– Она уходит! – пропыхтела Изольда с пылающими от ярости щеками и измазанным кровью лицом. – Старая шлюха уже убирается отсюда.
Она бесцеремонно пихнула леди Каринту к лестнице, и та, чуть было не оказавшись в объятиях брата Пьетро, схватилась за него, чтобы удержаться на ногах, а потом отпихнула и помчалась вниз.
– Чума на вас! – разнесся по лестнице ее вопль. – Чума на тебя, жеманница, и на твоего мальчугана-братца! Ты пожалеешь, что меня оскорбила!
Ее милость приостановилась у последней ступеньки и посмотрела вверх на них: на Изольду, чьи светлые волосы она успела подергать и чья расцарапанная правая щека кровоточила, и на ошеломленного брата Пьетро.
– И вообще, кто вы такие? – вопросила леди Каринта, внезапно переключившись с ярости на хитрость. – Вы совершенно не похожи на семью. Почему ты стережешь брата, словно он монах? И какая сестра станет делать ставку, чтобы провести время с братом? Что за игру вы ведете? Кто вообще вас знает? Какое у вас дело? Откуда у вас деньги? Вам придется мне ответить!
– Ах, нет никакой игры! Уверяю вас, ваша милость…
Брат Пьетро пошел было вниз следом за ней, но она стремительно повернулась и исчезла… а уже через мгновение они услышали, как она подзывает своего гондольера. Ворота на канал открылись – и ее гондола стремительно отплыла.
В наступившей тишине брат Пьетро повернулся к Изольде.
– Что все это значит? – вопросил он. – С чего ты начала с ней драку, словно уличный мальчишка? Леди Изольда! Ты только посмотри на себя! О чем ты думала?
Изольда попыталась было что-то ответить, потом попыталась снова… и в итоге смогла только бросить:
– Я ее ненавижу! И Луку тоже ненавижу!
А потом она стремительно повернулась, убежала к себе и захлопнула дверь.
* * *Лука, Фрейзе и Ишрак дожидались на пристани у дома алхимика, пока не прозвонил колокол с обедни: вскоре после этого они увидели, как Драго Накари и Джасинта идут к ним со стороны моста Риальто.
Фрейзе пошел вперед, чтобы поздороваться с девушкой и поклониться ее отцу, а потом они все направились к парадной двери. Джасинта извлекла из сумочки, подвешенной под верхним платьем, громадный ключ.
– Неожиданно и приятно, – проговорил алхимик настороженно.
Лука кивнул.
– Я решил вернуть тебе лист рукописи. Не думаю, что смогу продвинуться дальше. Я надеялся, что тут есть шифр и что я его разгадаю, но ничего не получается.
Мужчина кивнул.
– Ты смог бы узнать больше, если бы у тебя была вся книга?
– Не исключено, – осторожно ответил Лука, – но точно сказать нельзя. Чем больше слов есть для сравнения, тем больше вероятность понять их значение. И могут появиться повторы, которые окажутся распространенными словами, но обещать я не могу. Я вперед не продвинулся. У меня нет опыта…
Он замолчал: алхимик открыл дверь и пригласил их в дом.
– Проходите в мой кабинет.
Алхимик провел их в большую комнату со столом, заваленным бумагами. Джасинта поспешно закрыла большие двустворчатые двери кладовой, однако гости почувствовали странный сладковатый запах гниющей растительности и на его фоне – запах разложения, чего-то гораздо более гадкого, вроде экскрементов.
– Это запах темной материи, – спокойно объяснил алхимик. – Мы к нему привыкли, а вот посторонних он беспокоит.
– Вы очищаете темную материю? – уточнил Лука.
Его собеседник кивнул.
– У меня есть рецепт очищения… – Он немного помолчал. – …До конечной точки. Догадываюсь, что вы на самом деле сегодня пришли именно поэтому? Вернуть мне рукопись можно было и с посыльным. Я предполагаю, что на самом деле тебе захотелось посмотреть на мою работу.
Девушка застыла, прижавшись спиной к двери кладовой, словно готовясь воспрепятствовать им войти – и на отца смотрела так, будто хотела заставить его замолчать. Алхимик посмотрел на нее, улыбнулся – и снова обратился к Луке.
– Джасинта боится за меня, за нашу безопасность, – признался он. – Но у меня тоже был сон про тебя, и это заставляет меня тебе доверять. Рассказать тебе, что в нем было?
Лука кивнул:
– Расскажи.
– Мне приснилось, что ты младенец. От тебя исходило какое-то сияние. Твоя мать принесла тебя ко мне и рассказала, что она тебя нашла. Ты родился не от человека, – негромко проговорил он. – Тебе это о чем-то говорит?
Ишрак шумно втянула в себя воздух и посмотрела на Фрейзе. О несчастливом детстве Луки, когда вся деревня называла его подменышем, знали только Фрейзе и его нынешние спутники, однако они никогда не говорили об этом с посторонними.
– Я всю свою жизнь отрицал, что я подменыш, – ответил Лука со спокойной прямотой. – Моя мать говорила мне, что только невежественные трусы говорят такое и что я должен это отрицать. Я всегда это отрицал. И всегда буду отрицать, ради нее – ради ее чести и моей собственной.
– У твоей матери должны были быть на
